Был, правда, еще один способ – написать послание сиру Магнусу чьей-нибудь кровью: моей или Баррелия. Но поскольку безболезненная замена чернилам все-таки нашлась, до этой крайности мы доходить уже не стали…

– Эй, парень, я кого спрашиваю? Оглох, что ли?…

Дважды не получив от меня ответа, кригариец обернулся. И сразу понял, почему я молчал. Причиной тому была рука, крепко зажавшая мне рот. И это было не все. Еще одна рука уперла мне в горло лезвие кривого ножа. Уперла не слишком сильно, но оно тоже не прибавило мне разговорчивости. Как раз наоборот – заставило усомниться, а помогут ли мне мычащие звуки, которые я мог сейчас издавать. Я решил, что нет, не помогут. И потому не замычал, а предпочел дождаться, чем все это кончится. Тем паче, что я и так был лишен возможности сопротивляться.

Схватившие меня руки принадлежали смуглой женщине – явно канафирке. Саму ее я не видел. Она подкралась ко мне сзади, когда я смешивал за столиком масло и сажу, и схватила меня. Но я догадался, что это была женщина, разглядев краем глаза державшую кинжал, миниатюрную руку. На это также указывали две маленькие, но мягкие груди, к которым она прижимала меня затылком, и специфический запах, который точно исходил не от мужика.

Ну а когда сия коварная особа подала голос, это полностью подтвердило мои догадки.

– И снова здравствуй, кригариец! – прошипела она на языке орин, прикрываясь мною, словно живым щитом. – Какая приятная встреча! И какая справедливая! А чтобы она стала еще приятнее и справедливее, сейчас я надену на шею этого ребенка «змеиную уздечку» и стану задавать тебе вопросы. И попробуй соври мне хотя бы раз! Сразу увидишь, как этот маленький алхимик забьется в предсмертной судороге!

Однако ван Бьер отреагировал на вторжение злобной канафирки довольно-таки неожиданно. Я был уверен, что он выхватит меч и начнет выкрикивать ей встречные угрозы, но монах даже не дернулся. Выслушав ее, он лишь презрительно фыркнул и, скрестив руки на груди, спокойно заметил:

– А в прошлую нашу встречу ты показалась мне умнее, чернозадая грымза. И зачем, скажи на милость, ты устроила передо мной это кривляние? Неужто решила, что я поверю твоим угрозам? Или это месть за то, что в Дорхейвене я заехал по башке твоему приятелю, а тебя слегка попугал? Вот печаль-то! Зато сегодня ты застала меня врасплох, поэтому я признаю: ты – молодчина, а я – жалкий неудачник. Ну что, довольна? Теперь мы квиты или как?

– Почему ты уверен, что я не пущу кровь твоему сопливому приятелю? – осведомилась канафирка, не ослабляя хватки. Хорошо, что она не зажала мне нос, а то я уже и впрямь начал бы задыхаться.

– Потому что ты знаешь, кто он такой. И раз тебя принесло следом за нами в Кернфорт, значит, у Вездесущих тоже есть к этому парню интерес. Или, вернее, не к нему, а к его наследству. Хочешь сказать, я неправ?

– А если неправ, что тогда?

– Ну тогда давай, перережь ему глотку. Или задуши его «змеиной уздечкой». Или сверни ему шею. Или затрахай его до смерти – я слышал, вы и на такое способны… Короче говоря, убей его, раз он тебе не нужен. Потому что я плевать хотел на твои требования. И не стану отвечать на твои вопросы, если ты решила задавать их в таком тоне!

Если это был блеф, то довольно отчаянный. Руки у канафирки не дрожали, кригарийца она явно не боялась и, как по мне, могла легко привести свою угрозу в исполнение. Правда, это мое умозаключение основывалось лишь на детских эмоциях, а не на богатом жизненном опыте. Которого, в отличие от меня, у Баррелия было хоть отбавляй. Так что, судя по всему, он знал, что делал. Как знал он и канафирку, хотя в прошлый раз они расстались уж точно не полюбовно.

– Но разве мы с тобой можем разговаривать иначе? – спросила она у монаха. – Без заложников и накинутых на шею удавок?

– А почему бы не попробовать? – предложил он. – Как видишь, у меня получается говорить с тобой, не обнажая меч. Попытайся и ты – вдруг тоже удастся? Ты ведь еще в Дорхейвене сказала, что, разыскивая Чернее Ночи, я играю на стороне Вездесущих, как бы ни противно мне было это слышать. И я счел, что ты мне не лжешь. Поэтому сегодня у тебя гораздо больше шансов разговорить меня по-хорошему, нежели по-плохому. Да я и сам не прочь с тобой поболтать, если на то пошло… Итак, что скажешь?

Канафирка примолкла – очевидно, задумалась. И спустя какое-то время отпустила меня, дав понять легким толчком в спину, что я могу идти к кригарийцу. Сама же она отступила поближе к двери – затем чтобы вмиг задать деру, если их с ван Бьером разговор не заладится.

Я обернулся и только теперь рассмотрел нашу незваную гостью.

На вид ей было примерно столько же лет, сколько моей сестре – то есть двадцать с небольшим. Она была худой, но жилистой и гибкой, с обрезанными на уровне шеи, всколоченными волосами. Как она одевалась в повседневной жизни, неведомо, но здесь она носила грубую мужскую одежду и плащ. Последний выглядел столь замызганным, как будто его нарочно перед тем, как надеть, проволокли по мокрой пахоте. Впрочем, ничего странного в этом не было. Канафирка принадлежала к Плеяде Вездесущих – мастеров пускать пыль в глаза. И если бы она, накрывшись своим плащом, присела в темной подворотне, я мог бы пройти в шаге от нее и не заподозрить, что под этой кучей грязи прячется человек.

В детстве мне абсолютно все канафирки казались некрасивыми, и точно также я подумал об этой уроженке запада. Хотя с точки зрения взрослого человека она была, скорее, симпатичной, чем нет. Правда, чтобы оценить это, ее следовало для начала отмыть от грязи, аккуратно подстричь, причесать и принарядить. Чему она наверняка яростно бы сопротивлялась, ибо вряд ли забота о своей внешности входила в список ее любимых занятий.

– Я ее раньше где-то видел! Вот только не помню, где, – признался я Баррелию после того, как обрел свободу. Монах и Вездесущая в этот момент продолжали настороженно глядеть друг на друга. Ни дать ни взять – два распушивших хвосты кота, что не знали, как им разойтись без драки и в то же время не уронив достоинства.

– Разумеется, видел, – согласился кригариец. – Позволь представить тебе, парень, ту самую Канафирскую Бестию, портретами которой были увешаны все рынки Дорхейвена. Канафирская Бестия!.. – Он перевел взгляд на гостью, а рукой указал на меня. – Позволь представить тебе Шона Гилберта. Того, кого еще недавно называли Гилбертом-младшим, но волею трагических обстоятельств он избавился от своей фамильной приставки… Хотя о чем я? Ты же и так знаешь, как зовут этого парня и чем он знаменит.

– Канафирская Бестия? – удивленно переспросил я. Ее лицо отличалось от того портрета, который стражники расклеивали по городу, но в общих чертах сходство наблюдалось. – Правда, что ли?

– Правдивее не бывает, – подтвердил ван Бьер. – Честно сказать – та еще стерва. Прямо-таки пробу ставить негде. Но если у тебя хватит ума не класть ей палец в рот и не надеяться, что она прикроет тебе спину, с Канафирской Бестией можно поладить. Как и со всеми Вездесущими, которые не успели тебе задолжать. Потому что едва они становятся твоими должниками, тут же выясняется, что ты становишься их врагом!