Под старым деревом на траве лежал вынутый из петли Пашка Пирогов, неподалеку – сраженный автоматной очередью сержант Четвергов. Генералу Васькову нестерпимо хотелось выпить. Он даже достал из кармана плоскую фляжечку из нержавейки, в которой плескался вискарь, но все же удержался, крышечку не отвернул. И так он сегодня вечером выпил прилично. Думал, спать ляжет, а тут ЧП… От новости даже мутить начало.

– Картина абсолютно ясная, – докладывал особист Островец. – Мой лейтенант уже в деревне провел предварительный опрос возможных свидетелей, – неофициально, конечно. Продавщица и одна из местных жительниц показали, что примерно в девятнадцать двадцать, за сорок минут до закрытия магазина, автомобиль «КамАЗ», принадлежащий воинской части, которым управлял рядовой Пирогов, остановился возле сельского кладбища. Рядовой направился в магазин и купил шесть бутылок водки, палку полукопченой колбасы «Краковская», буханку формового хлеба и моток бельевой веревки китайского производства. Вот даже чек в брошенной машине обнаружен… – Помощник особиста предъявил генералу доказательство, а Островец продолжил: – Вместе с рядовым в машине находился еще один неустановленный военнослужащий, который наружу не выходил. Предположительно, сержант Четвергов, – особист указал на мертвое тело. – Это непреложные факты. Ну, а дальнейшую картину событий придется реконструировать, потому как свидетелей не осталось.

– Веревку-то на хрена он покупал? Уже тогда знал, что повесится? – возразил генерал.

– Факт есть факт. Мертвый пояснить его не может. Купил и купил, даже чек есть.

– Ну и как тебе видится дальнейшая реконструкция? – упавшим голосом произнес Васьков.

– В кабине «КамАЗа» обнаружена пустая бутылка из-под водки и граненый стакан, сохранивший запах спиртного. Предположительно, впоследствии по пути в гарнизон рядовой Пирогов, обнаруженный позже мертвым с признаками удушения…

– Да ты, подполковник, человеческим языком говори – не протокол пишешь, – не выдержал генерал Васьков и хлебнул таки вискаря из фляжки.

Подполковник Островец немного помолчал, глядя в ночное небо, после чего принялся излагать свои догадки уже человеческим языком:

– Короче, товарищ генерал-майор, набухались сержант с рядовым по дороге. Дело молодое. Ну, а потом Пирогов не справился с управлением и задавил парня, который на воротах стоял. Испугался, естественно, обделался. Ну, а сержант, как и положено командиру отделения, отметелил его по полной, и поделом. Если пьяный за руль садишься, то веди машину аккуратно. Ну, рядовой с автоматом в лес сбежал, сержант за ним вдогонку бросился. Думаю, догнал и просто попугал парня, наставив на него «АКМ», мол, порешу тебя здесь. Вот и пристрелил Пирогов своего сержанта Четвергова с перепугу. Из своего автомата пристрелил. Можете убедиться: в рожке семи патронов не хватает и гильзы тут же валяются. А Четвергов… он даже выстрелить не успел, у него рожок полностью снаряжен. Только один патрон в патронник дослан. А когда рядовой Пирогов осознал совершенное, то протрезвел и с отчаяния повесился. Бывает такое. Вот и вся дрянная, но правдивая история.

– Дрянная, хуже некуда… И самое дрянное, что правдивая, – согласился Васьков.

Подполковник Слижевский кусал губы, затем вкрадчиво поинтересовался:

– Значит, свидетелей в живых не осталось?

– Свидетелей нет, если не считать сельских жителей, которые видели машину и Пирогова, покупавшего спиртное. Но это была лишь прелюдия к трагедии, которая разыгралась в лесу.

– А их, – Слижевский указал на трупы, – вы сами с лейтенантом обнаружили?

– Так точно. Я сразу генералу Васькову и доложил.

Слижевский наморщил лоб, напряженно раздумывая, даже глаза прикрыл, затем что-то вроде улыбки появилось на его губах – всего на одну секунду, не больше.

– Товарищ генерал-майор, – обратился он к Васькову, – предложение есть… – И, взяв командующего бригадой за локоть, порученец Рубинова отвел его в сторону.

О чем они говорили, особист слышать не мог. Свистел ветер, шумели деревья. Слижевский что-то доказывал, Васьков сомневался, но потом, соглашаясь, закивал, после чего вернулся к особисту и показал взглядом лейтенанту, чтобы тот удалился, – мол, разговор предстоит не для лишних ушей.

– Это правильно, что ты первым делом ко мне бросился. Вот это хорошо, за это хвалю, значит, соображаешь. Что дальше делать собираешься? – обратился к особисту Васьков.

– Вообще-то, товарищ генерал, в таких случаях положено…

– Я тебя не о том спрашиваю, что положено делать, это я и без тебя знаю. Ты что, меня подставить хочешь? Прокурорских понаедет, весь гарнизон на уши поставят… Всех, от генералов до рядового, допросят. А еще не забывай про Комитет солдатских матерей, про журналистов. На всю страну растрезвонят, неделю в каждом выпуске новостей по телевизору показывать станут, врагами народа называть. Тебе это надо?

– Не надо, как и вам, но по-другому не получится, – не слишком уверенно произнес особист.

– Опять соображать перестаешь. В другое время и я бы с тобой согласился, но только не сейчас. Нельзя волну поднимать, не тот период у нас.

– Жилищное строительство на территории полигона? – понимающе подсказал особист.

Васьков прищурился.

– И много ты об этом знаешь?

– Кое-что известно. И документы имеются. Служба у меня такая. Не зря вы немца так обхаживаете, – довольно нагло добавил подполковник Островец.

– Вот, значит, как, против своих шпионишь, – нахмурился Васьков. – Есть у меня к тебе предложение. И поверь, так всем лучше будет. Жалко парней, конечно, молодые, им бы жить да жить. Только помочь им уже никто не сможет, о живых подумать следует. Эти двое, как ты докладывал, детдомовские, а рядовой Иванов из второго взвода – из неблагополучной семьи.

– Мать – хроническая алкоголичка, отец на зоне срок отбывает, еще пять лет ему сидеть, – уточнил особист.

– Вот видишь, плакать, считай, некому. Высокую волну из-за них гнать никто не станет, если все правильно обставить. Мы тут с подполковником посоветовались – и тоже свою реконструкцию событий сделали, которая позволяет выйти из положения, в котором мы все оказались, с наименьшими потерями. Она более убедительная, чем твоя. Можно будет выбраться из той задницы, в которой мы все оказались. Ты мне только загодя не возражай, а внимательно выслушай. Поначалу все так и было, как ты говоришь. Рядовой с сержантом по сговору с Ивановым, охранявшим ворота, отправились на «КамАЗе» в самоволку в сельпо за водкой, где их видели местные жители, – и напились не на обратном пути, а уже вернувшись, пили вместе с Ивановым – втроем.

– Это с одной бутылки-то напились? – напомнил особист.

– А кто нам мешает пару бутылок из тех, что в «КамАЗе» остались, просто вылить? Отпечатки пальцев рядового на них наверняка остались. И не перебивай меня, пожалуйста. Напились они в драбадан и, как были с оружием, самовольно покинули расположение воинской части. Может, баб им захотелось, может, еще чего-нибудь, не знаю.