на не указанном заранее месте, рыбу впрок мог заготовлять только там, где разрешало ему вече, предварительно оговорившее все эти и подобные мелочи в договорной грамоте, на которой князь должен был целовать крест. В Новгороде князь — всегда пришелец из чужой, хотя бы и соседней земли, так как Новгородская земля своих собственных князей не имела: они шли в Новгород со стороны. Зачем и почему?

На этот вопрос ответить нетрудно.

Новгород находился в окружении земель, во главе которых стояли князья и короли.

Новгород не мог в силу своих жизненных интересов не входить в постоянную и тесную связь со своими соседями, а эти соседи из-за Новгорода, можно сказать без преувеличения, все перессорились и передрались. Все они считали для себя важным так или иначе связаться с Новгородом как с крупным торговым центром в интересах своих собственных княжений.

Кто в данный момент из князей был сильнее, тот энергичнее стремился отодвинуть от Новгорода конкурентов, для того чтобы использовать его для себя.

В 1148 г. киевский князь Изяслав Мстиславич обвиняет Юрия Долгорукого, князя суздальского: «Се стрый мой Гюргий из Ростова обидит мой Новгород и дани от них отоимал и на путех им пакости деет, а хочю поити на нь и то хочю управить либо миром, либо ратью»[357].

По мере ослабления Киева его шансы на влияние в Новгороде падают, но тем не менее притязания киевских князей не прекращаются.

Андрей Боголюбский, сидя во Владимире, решительно заявляет, что будет искать Новгорода «добром или лихом». Из-за Новгорода главным образом он вошел в конфликт с Киевом. В 1169 г. он снарядил поход на Киев с целью покончить с его старыми притязаниями, а в следующем году — на Новгород с намерением подчинить его себе. 8 марта 1169 г. рать, снаряженная Андреем, взяла Киев и нанесла ему непоправимый удар. Новгородцы в битве 25 февраля 1170 г. отразили суздальское войско и упрочили свою независимость.

Преемник Андрея, владимирский князь Всеволод «Большое гнездо», вел ту же политику еще более настойчиво и успешно, он ревниво оберегал Новгород для себя. Опираясь на часть связанного с Суздалем своими интересами новгородского боярства, он держал в Новгороде в качестве князей своих ставленников, лишь заменяя одного другим тогда, когда под властной рукой владимирского князя делалось новгородцам; невтерпеж.

Посылая в 1206 г. своего старшего сына Константина в Новгород, Всеволод подчеркивал, что старшему князю следует сидеть в городе, имеющем «старейшинство» во всей русской земле, каковым он считал Новгород. «Поеди в свой город, — говорил Всеволод Константину, вручая ему крест и меч как символ власти, — на пасение людей своих от противных». Но этот обряд инвеституры имеет и другую, для нас важную сторону. Он устанавливал зависимость вассала от сюзерена. И мы нисколько не ошибемся, если и здесь отметим основную тенденцию Всеволода — поставить в зависимость от себя Новгородскую землю. Из дальнейшего поведения Всеволода и Константина это делается совершенно ясным.

Красочной фигурой в истории Новгорода этой поры был боярин Дмитр Мирошкинич, ставленник Всеволода. При поддержке Всеволода Мирошка (отец Дмитра) стал посадником новгородским. Та же всеволодова рука участвовала и в поставлении новгородского епископа Митрофана. Но и враждебные Всеволоду силы не дремали.

По смерти Мирошки новгородское вече вопреки ожиданию Всеволода выбрало в посадники не сына Мирошки Дмитра, о чем хлопотал Всеволод, а враждебного Всеволоду Михалку Степановича. Всеволод принял решительные меры: послал в Новгород своего сына Константина, настоял на низложении Михалки и выборе Дмитра, применив при этом действия весьма резкие, вплоть до казни боярина Олексы Смысловича без воли веча новгородского.

Новгород оказался во власти Всеволода, как в тисках. Чем крепче осуществлял Всеволод свою волю в Новгороде, тем энергичнее он уверял новгородское вече в неприкосновенности его суверенных прав. После того как он умудрился в 1209 г. заставить новгородское войско участвовать в своем походе на дружественную Новгороду Рязань, т. е. заставил новгородское вече выполнять политическую программу, шедшую вразрез с интересами Новгорода, он счел возможным подтвердить новгородские старые вольности: «вда им волю всю и уставы старых князь, его же хотеху новгородци и рече им: кто вы добр, того любите, а злых казните»[358].

Всеволод с рязанского похода прихватил с собой во Владимир своего сына, новгородского князя Константина, и раненного в бою посадника Дмитра. Сделал он это не случайно, так как, очевидно, до него дошли слухи о том, что в Новгороде готовятся грозные события, в частности суровая расправа со сторонниками Всеволода и в первую голову с князем Константином и посадником Дмитром. Новгородское войско вернулось в Новгород, но не свернуло своих знамен, не разошлось мирно по домам, а собралось на вече, на этот раз не предвещавшее Суздалю ничего хорошего, так как не много говорили на этом вече. Дело было ясно. Политика Мирошки него сына, опиравшихся на силу Суздаля, потерпела крушение. Усилились враги суздальского князя, обвинявшие сторонников Суздаля в том, что они в угоду Всеволоду пренебрегали интересами Новгорода: «яко ти (Мирошкиничи) повелеша на новгородцах сребро имати и по волости куны [в тексте очевидно ошибочно "куры"] брати, по купце виру дикую и повозы возити и все зло».

Народный гнев обрушился прежде всего на Мирошкиничей. Богатые дворы Дмитра и Мирошки были разграблены и сожжены, их села, люди и движимое имущество распроданы. Получилась большая сумма, которую распределили между собой участники движения в городе, кое-кто тайно нахватал всякого боярского добра, и многие от этого даже разбогатели.

Векселя, найденные у Мирошкиничей, которые восставшая масса не могла использовать, были сохранены с тем, чтобы передать их в распоряжение князя. Очевидно, вече предполагало призвать себе князя «на всей свой воле», так как новгородский князь Константин сейчас сидел во Владимире у своего отца Всеволода и едва ли бы рискнул вернуться сейчас в Новгород. Он действительно в Новгород уже не вернулся.

Над умершим от ран посадником Дмитром, привезенным в Новгород для погребения рядом с его отцом в Юрьевом монастыре, новгородцы хотели устроить суд и предать публичной казни.

Однако у новгородского веча не хватило сил не допустить к себе другого сына Всеволода, Святослава, с которым вече пыталось договориться. Святослав как будто обещал не настаивать на одиозных кандидатурах в посадники, с его ведома было конфисковано имущество бояр, близких Мирошкиничам и князю Константину. Святослав же получил и многочисленные векселя Мирошкиничей.

Но не этого хотела антисуздальская часть новгородского общества. Можно думать, что в это время тайно уже велись переговоры с другим князем, Мстиславом Мстиславичем Торопецким, по прозванию Удалым.

Он быстро двинулся на Торжок, взял его, арестовал