ведь даже не я. Ты сам создал всю эту ситуацию, когда написал завещание.

– Что? Как ты…

– Узнала? – перебивает она, довольно улыбаясь. – Узнала. И очень расстроилась, Герман. Я-то надеялась, что ты оценишь мои жертвы. А оказалось, что, как бы я ни старалась, как бы ни выворачивала себя наизнанку, мне не светит ровным счетом ни-че-го.

– Не говори глупостей.

– А как это назвать? В случае твоей смерти ты выделял мне жалкое месячное жалование, на которое я разве что маникюр могла бы позволить себе, и то в самом дешевом отеле. И лишь в случае, если бы я родила тебе ребенка, только тогда, и даже не я, а этот отпрыск мог стать полноправным наследником всех твоих миллиардов. А я всего лишь имела бы право ограниченно распоряжаться деньгами до его совершеннолетия. Так, значит, да? Таким образом ты отблагодарил меня за все годы, что я жила для тебя?

В голове тут же запускаются шестеренки. Завещание я написал после аварии. Спустя полтора года. И в скором времени Саша чудесным образом отыскала нашего сына живым и невредимым.

– То есть, если бы не завещание, я бы так и не узнал о существовании Ильи? – спрашиваю осторожно.

Она цинично усмехается, небрежно поправляя прядь волос.

– Тебе так важен этот ребенок? На что ты готов ради него?

– Саша! – сжимаю кулаки, чтобы не сорваться.

Впервые за много лет моя выдержка трещит по швам. И я откровенно не понимаю, на что рассчитывает жена.

– Тише, дорогой. Нервные клетки не восстанавливаются. Не стоит так рисковать. Ничего с твоим ненаглядным сыночком не случится, если мы сумеем договориться.

– Ты выбрала неверный способ достижения цели, – цежу сквозь зубы.

– А вот тут я поспорю, – тянет она самодовольно. – Деньги можно заработать, а вот зачать наследника у тебя уже не получится, – давит на больное.

Вскрывая почти зажившую рану.

Напоминая о том, что мне пришлось пережить в прошлом.

– Ты же понимаешь, что я не выпущу тебя отсюда, пока ты не скажешь, где Илья.

– А я уже никуда и не тороплюсь. Мне терять нечего. – Она странно улыбается и разводит руками.

Впервые за много лет я не узнаю Сашу. Это не тот человек, с которым я прожил добрую часть своей жизни. Она ведет себя не так, говорит не то, смотрит сквозь меня. Передо мной словно ее сестра-близнец. Внешне – один в один, только внутренняя начинка другая.

Она даже не слышит, что я ей говорю.

– Саша, давай ты сейчас скажешь, что пошутила, отыграешь все в обратную сторону, и я забуду об этом инциденте. В противном случае…

– Да мне плевать! – внезапно срывается она фальцетом. – Ты решил избавиться от меня? Думал, я проглочу и соглашусь? Позволю растоптать себя? Так вот знай, дорогой: ничего у тебя не выйдет. Я уничтожу все, что тебе дорого! Все, о чем ты мечтал, что берег, хранил, лелеял. Сотру с лица земли!

Я вижу краем глаза, как Раиса Григорьевна пятится к стене, бледнея от услышанного. Да и сам чувствую неладное. Сашу штормит так, что она противоречит сама себе.

Еще минуту назад жена говорила о том, что хочет договориться. Сейчас же ее разрывает от неконтролируемой ярости, граничащей с истерикой.

На виски давит невидимая сила. Стягивает стальным обручем.

И в этот самый момент смартфон сигнализирует об смс.

Так не вовремя.

Я не хочу сейчас никого слышать. И уж тем более не готов обсуждать рабочие моменты. Но какое-то шестое чувство побуждает все-таки отреагировать и прочесть сообщение.

Я быстрым движением достаю девайс из кармана, снимаю блокировку. На экране старый номер моего безопасника. Того самого, которого я уволил за связь с Сашей и внес в черный список.

Мы разошлись врагами, но тем не менее мстить я ему не стал.

У меня была возможность поставить крест на его дальнейшей карьере, стереть в порошок, испортить жизнь так, чтобы он до конца своих дней проклинал тот день, когда решился на предательство. Но в итоге, взвесив все за и против, я отпустил его всего лишь с разбитой рожей и парочкой выбитых зубов.

Не знаю почему, но мне не хотелось ломать ему жизнь. Поэтому я просто вышвырнул его с должности и отпустил на все четыре стороны.

Все-таки Сашу никто не принуждал и ее роль ничуть не меньше во всей этой грязной истории, если не больше. Глупо сваливать все на одного человека, когда виноваты оба.

Рабочий номер Игоря я заблокировал сразу. А про его личный, который он использовал в основном для связи с семьей, почему-то забыл.

Странно, что бывший безопасник именно сейчас решил вспомнить обо мне. Да и тем для разговоров у нас не осталось.

Может быть, он случайно?

Машинально нажимаю кнопку «открыть сообщение» и зависаю.

Буквы пляшут перед глазами, соединяясь в издевательские фразы.

«Твой сын у меня. С ним все в порядке. А вот Саше нужна помощь. Не трогай ее».

Да что, черт побери, происходит?!

Нет, я понимаю, что, скорее всего, они до сих пор встречаются. И Илья наверняка находится с людьми Игоря.

Но что значит «Саше нужна помощь»?

Не успеваю я об этом подумать, как следом на телефон приходит еще одно смс.

«Я привезу мальчишку и все объясню. Постарайся не провоцировать Сашу. Это важно! Буду через полчаса».

Твою ж мать!

У меня нет сейчас времени разгадывать ребусы. Можно попытаться позвонить, но вначале стоит закончить разговор с женой.

Она не дура, чтобы не понимать последствий. И надеюсь, ее угрозы так и останутся словами, сказанными на эмоциях.

Я на мгновение прикрываю веки, отвлекаясь буквально на доли секунды. Сдавливаю двумя пальцами переносицу.

– Герман, где Илья? – раздается полный боли голос Сони, спешащей вниз со второго этажа. – Его забрали! Ты обещал, что сын останется со мной! Обещал!

Я распахиваю глаза, вздрагивая от ее крика, но не успеваю среагировать. Все происходит молниеносно.

Перед глазами тенью с бешеной скоростью мелькает силуэт Саши, вскрикивает Раиса Григорьевна, слышится звон битой посуды. И завершает картину кубарем летящее вниз с лестницы тело.

Глава 21

– Ты ее любишь? – глупый вопрос сам срывается с языка.

Я сижу со своим бывшим безопасником в полутемном кабинете, вот уже почти два часа обсуждая мою жену.

Подумать только, через сколько трудностей мы с ним прошли, сколько пудов соли съели вместе, в какие только переделки не попадали. Я всегда считал Игоря больше чем просто наемным рабочим. Он был мне другом, братом, личным психологом в тяжелые моменты. И вот уж