быстро. Даже несмотря на обычные пробки в такое время. Но уже на пороге меня накрывает новая волна паники. А если биологическая мама Ильи не я?

Смогу ли я смириться с таким результатом? Вновь принять этот факт? Настолько ли необходимо знать, родной он мне сын или нет, если я все равно люблю его больше жизни и не собираюсь отказываться? Для чего я согласилась?

К горлу подступает комок тошноты. Я неуверенно захожу вовнутрь, следуя за Германом, миную входные стеклянные двери и чувствую присущий всем медицинским учреждениям запах лекарств и медикаментов. Который ураганом врывается в ноздри и горьковатым противным привкусом растекается на языке, вызывая еще больший приступ тошноты.

Так не вовремя!

Дышу глубоко, убеждая саму себя, что ничего страшного не происходит. Мне ничего не грозит. И даже в случае отрицательного теста ДНК в нашей жизни ничего не поменяется. Сын останется со мной.

Не помогает. Более того, в ушах нарастает шум и перед глазами начинают мелькать мушки. Дышать с каждым разом становится тяжелее. Ноги наливаются свинцом. Я понимаю, что это ненормально, но терплю до победного, а когда все же решаюсь позвать Германа, чтобы попросить о помощи, реальность просто внезапно схлопывается, погружая меня в спасительную темноту.

Возвращаюсь в сознание как после глубокого сна. Не знаю, как долго я провела в беспамятстве, но прихожу в себя уже в кабинете. Светло-бежевые стены, большие окна, рядом на кушетке сидит хмурый Герман. На стуле у письменного стола Илья смотрит мультик в папином телефоне.

– Очнулись? Как вы себя чувствуете? Что-нибудь болит? – слышу голос медсестры.

Я медленно меняю положение с лежа на сидя, прислушиваясь к себе. Тошнота исчезла, голова не болит. Даже слабость постепенно отступает.

– А я говорил тебе, чтобы прошла полное обследование после того, как упала с лестницы! – злится Кравицкий.

– Все в порядке, Алина, – читаю имя на бейджике и улыбаюсь милой девушке в белом халате.

– Голова не кружится? Не тошнит? Сколько пальцев видите?

– Два, – отвечаю терпеливо.

Вытягиваю руку под манжету, чтобы мне измерили давление.

Такая реакция организма смущает меня саму. Прежде я за собой не наблюдала склонности к обморокам и резкой слабости.

– Немного понижено, но не критично, – констатирует медсестра. – Раньше подобное было? Если да, то при каких обстоятельствах?

– Н-нет, – отвечаю не сразу, потому как в памяти всплывает один-единственный случай.

Это было в самом начале беременности Ильей. Тогда на улице резко потеплело, а отопление дома продолжало жарить. Мне весь день не хватало воздуха, я ходила, открывала окна и в какой-то момент просто не выдержала. Правда, пришла в себя уже через несколько секунд, но маму сильно напугала.

Но тогда была причина, а сейчас? Беременность? Исключено! Герман рассказал, что не может больше иметь детей. С Лешей у нас близости давно не было. К тому же критические дни прошли уже в доме Кравицкого.

– Тогда посидите еще немного. Мы как раз возьмем у вас соскоб с внутренней щечной поверхности полости рта для теста ДНК. И сделаем срочный анализ крови, чтобы удостовериться, что с вами все в порядке. Если пожелаете, можете остаться для более углубленного обследования. Тем более если это у вас впервые.

Смотрю с надеждой на Германа в поисках поддержки. Я абсолютно не хочу оставаться в больнице! Пожалуйста?! Не надо…

Но категоричный взгляд становится мне красноречивым ответом.

Ладно, не смертельно. В конце концов, вначале действительно стоит дождаться результатов, а там уже можно судить.

Я молча выполняю все распоряжения медсестры и выдыхаю свободно только тогда, когда она уходит, оставляя нас одних.

– Ты действительно хорошо себя чувствуешь? – снова бурчит Кравицкий. Правда, на этот раз в тоне угадываются заботливые нотки. – Ты меня напугала.

– Это просто нервы, – улыбаюсь как можно беззаботней. – За последние дни навалилось много всего. Я и ночами плохо спала. Переживала.

– И все равно, Соня, не надо игнорировать такие симптомы. Это может быть очень опасно.

Я могу понять его тревоги. Особенно после случая с Александрой. Меня до сих пор прошибает холодным потом только от одной мысли, что Илью могла бы воспитывать женщина с психическими отклонениями. И неизвестно, в какой момент ее психика дала бы сбой, а самое главное – как бы это отразилось на сыне.

Она ведь прекрасно понимала, что этот ребенок ей не родной. Никаких материнских чувств к нему не испытывала. Даже Герман признал сей факт.

– Пойдем лучше на улице прогуляемся? – предлагаю с улыбкой. – Там шикарная погода, а здесь все пропитано химозно-медикаментозным запахом. Дышать тяжело.

Кравицкий без раздумий соглашается. Похоже, стены клиники давят и на него тоже.

Рядом со зданием раскинулся небольшой парк с тропинками, лавочками и даже фонтаном. Где-то неподалеку косят траву. В конце территории маячит уличное кафе с красивой террасой, увитой каким-то вьющимся растением с синими цветочками. Вот туда мы и решаем пойти.

Я заказываю себе мороженое, Илье сок. Герман просит кофе.

– Что ты собираешься делать дальше? – задаю главный, мучающий меня вопрос, когда официант удаляется. Ловлю непонимающий взгляд Германа и поясняю: – Чего мне ждать? Как планировать свою жизнь дальше? Я ведь так и остаюсь в подвешенном состоянии.

– А чего ты сама хочешь?

– Хочу воспитывать сына, работать. Я педагог начальных классов по образованию, но, увы, устроиться официально не могла по ряду причин. Семью хочу…

– С кем? – перебивает он.

Я зависаю. До этого момента я не задавалась таким вопросом. Месяцем ранее, наверное, это был бы Леша, полгода назад – собирательный образ идеального мужчины, а сейчас… Герман. Осознание приходит так быстро, что я теряю почву под ногами. Перед глазами пролетают кадры наших встреч, разговоров, объятий, близости. Любовь к сыну, взгляды на отношения.

Раньше все затмевалось страхом потери Ильи. Я запрещала себе даже думать в подобном направлении, но сейчас…

И как теперь признаться в этом? Да и надо ли? Кто он и кто я. Мы из разных миров. Достаточно взглянуть на его жену, чтобы понять, что мне слишком далеко до такого идеального мужчины.

В обычной жизни мы бы никогда не пересеклись, а если бы даже чудо и произошло, то я более чем уверена, что он меня просто не заметил бы. Прошел мимо.

От ответа спасает Илья, который не справляется со стаканом и опрокидывает его содержимое на себя.

– Илюша! Чш-ш-ш, все хорошо, – кидаюсь к напуганному ребенку.

Беру на руки, прижимая к себе, стараясь не допустить истерики. Герман синхронно с моими действиями вытаскивает из салфетницы несколько салфеток и начинает вытирать влагу с футболки, шортов, открытых участков тела. Наклоняясь над сыном, он оказывается