В своей статье 1952 года Гаек добавил: когда, ссылаясь на болезнь, он пытался-было отказаться от поездки в Катынь, Министерство внутренних дел «Протектората Богемии и Моравии», марионеточного государства под гитлеровской оккупацией, пригрозило ему обвинениями в «саботаже» и отправкой в концентрационный лагерь.

Ещё Гаек указал, что ряд медицинских экспертов, вызванных нацистами в Катынь, плохо владели немецким языком Проф. Бутц написал отчёт по-немецки, прочитал его вслух, а остальные учёные его подписали.

Польские наблюдатели в Катыни, которые отказались от своих показаний

Одной фразой своей книги Сэнфорд замечает, что члены польской делегаций в Катыни д-р Адам Шебеста и д-р Эдмунд Зейфрид после войны отказались от своих показаний. (p.206).

За сотрудничество Зейфрида с оккупантами послевоенное прокоммунистическое правительство взяло его под стражу. В статье Станислава Янковского о Зейфриде, на которую ссылается Ценцяла, говорится, что по просьбе нацистов тот сделал какое-то заявление:

Ни Ценцяла, ни Сэнфорд не дают ссылок на то, где можно познакомиться с опровержением Зейфрида. Было бы интересно прочитать, что именно Зейфрид сказал или сообщил как в 1943 году, так и в своём опровержении, написанном примерно в 1945 году.

В 1948 году Зейфрид, по-видимому, отбывал тюремное заключение. Мы не знаем, стала ли его роль в катынском деле единственным обвинением или ему инкриминировали ещё и другие эпизоды сотрудничества с гитлеровской Германией. Зато известно, что польские делегации, побывавшие в Катыни по приглашению гитлеровцев в апреле 1943 года, – по сравнению с нацистами – не располагали бóльшим числом доказательств советской вины. Как мы видели, даже спустя несколько месяцев после публикации «Официального материала», гитлеровцы какие-то дополнительными доказательствами тоже не обладали.

Сэнфорд любезно указывает на опровержение д-ра Шебесты (p.152 n.56). Но он утверждает, будто Шебесту «принудили отказаться от своих показаний времён войны». Тем не менее, Сэнфорд не приводит никаких доказательств в пользу такого «принуждения». Он лишь ссылается на интервью Шебесты польской коммунистической газете «Трибуна люду» от 20 марта 1952 года, имеющееся и в нашем распоряжении. В нём Шебеста признался, что нацисты, очевидно, потребовали от польских чиновников нанести визит в Катынь и инсценировали его как пропагандистский трюк.

Шебеста утверждал, что немецкие власти отправили его прямо в аэропорт, не позволив даже попрощаться с женой. Он заявил, что их группу постоянно сопровождали какие-то немцы, она всегда находилась под охраной и вообще не имела свободы действий. Фактически же, он признался, что в Катыни они пробыли всего один час! Нацисты постоянно твердили им, что только советские власти могли совершить столь ужасное преступление. Шебесте показалось особенно нелепым то, как сами гитлеровцы твердили ему, что нацисты не способны на такие массовые убийства!

Он рассказывает, как германский врач из их сопровождения сообщил, что калибр гильз, найденных в Катыни, совпадает с тем, какой использовался в СССР.

Перед нами доказательство первоначальных нацистских планов объявить, что для расстрела польских военнопленных в Катыни использовалось советское оружие. Шебеста и другие члены польской делегации побывали там в начале апреля. И только в конце того же месяца нацисты решили, что им придётся признать: найденные в Катыни гильзы – германского производства.

Геббельс опасался: германские гильзы в катынских могилах способны убедить союзников том, что казни совершены нацистами. Но Геббельс ошибся! Вопрос о происхождении гильз беспечно обошли молчанием все, кто жаждал взвалить вину за Катынский расстрел на Советский Союз, начиная с польского правительства в изгнании. Геббельс явно недооценил антикоммунистическое рвение союзников.

Вместе с другими свидетелями Шебеста пришёл к убеждению: трупы и другие материалы из могил сохранились слишком хорошо, чтобы считать их погребёнными три года назад, т.е. в 1940 году. Замечания Шебесты об останках тел схожи с замечаниями Маркова и Гаека Ценцяла и Сэнфорд блефуют – а попросту лгут – о Зейфриде и Шебесте. «Принуждали» ли Зейфрида и Шебесту германские или советские власти к каким-либо заявлениям? Вызваны ли их отказы от показаний давлением со стороны нацистов или коммунистов? Или признания даны ими добровольно по их внутреннему убеждению? Объективное расследование могло бы выявить и проанализировать все привходящие обстоятельства чтобы определить, соответствуют ли истине хоть какие-то из сделанных ими заявлений, а если нет, честно признаться в этом. Но ни Сэнфорд, ни Ценцяла так не поступили.