На свету она выглядела не так опрятно, как в гаражном полумраке. На крыше и капоте скопилась пыль, а в салоне стоял затхлый запах.

– Значит, практически не пользовались? – переспросил Гуров.

– Да всего-то пару раз, – ответил Лагунов.

Стас присел на корточки возле переднего бампера и провел по нему пальцем.

– Трещина, – констатировал Лагунов. – Но это еще полбеды. Лобовое разбито и правая фара тоже.

– Юрий Петрович что-нибудь сказал по этому поводу? – поднял голову Крячко.

– Рассказал историю о том, как не вписался в поворот, когда был у друга на даче. А что? Вполне может быть. А что такое? – вдруг обеспокоился Лагунов.

– Все так и есть, – пробормотал Гуров, рассматривая лобовое стекло. – Все именно так и есть…

Зафиксировав улики на мобильный телефон, Лев Иванович поблагодарил Лагунова и попросил отложить продажу машины.

– Да я уже договорился, – расстроился тот. – Но ладно, сделаю.

– Спасибо.

– Бред городишь, – нахмурился Серов. – Не приезжал я к Олесе. Не получилось. Помешала погода, поездку отложил.

– Может быть, какая-то другая машина той же марки наехала на моего сына? – с сомнением в голосе спросил Веснин. – Хочешь сказать, что я ошибся?

– Да не был я там!

– Не ори, – угрожающе произнес Веснин. – Разговор будет долгим, потому держи себя в руках, не истери. И скажи секретарю, чтобы никого не пускала, пока я не уйду.

Серов посмотрел в его глаза и понял, что ему придется очень и очень постараться, чтобы убедить Веснина в том, что он, Серов, совершенно не виноват. Это было сущей правдой, и именно она позволяла главе Управы еще хоть как-то сдерживаться, чтобы не позвать охрану. Вздрогнул, случайно коснувшись пальцем корпуса своего мобильного телефона, лежавшего тут же, на столе. Осенившая его идея показалась спасением.

– Это ты, да? – задал он самый трудный вопрос в своей жизни. – Это ты Шлицмана… убил?

– Убит был только мой сын, – ответил Веснин. – А остальные – наказаны. Самосуд не так уж и плох в каком-то смысле. Я целый год все ждал и ждал, что они хоть как-то понесут ответственность, но – нет. Не случилось. Егора больше нет, а они живут. Несправедливо, не находишь?

Серов знал о каждой смерти. Он курировал эту школу, был знаком с педагогами и с некоторыми сошелся очень близко. Даже в гостях у них бывал, если просили в чем-то посодействовать. Вот только у молоденькой учительницы младших классов не довелось чайку попить. Гордая, немногословная Ольга Игоревна держалась от него на расстоянии, как и Шлицман. Даже когда Серову сообщили о смерти директора, он все еще не понимал, откуда дует ветер. А потом в один момент его вдруг осенило. Черт возьми, Немирович сделал все, чтобы о гибели брата одного из учеников не говорили на каждом углу. Приказал детям держать рты на замке, заплатил кому-то на базе отдыха, уговорил молчать того же Шлицмана в обмен на любые поблажки. И держал, держал возле себя всех, кто знал всю правду. Не отпускал, охаживал, надеялся на то, что забудут, сотрут из памяти. Бедняга Немирович расстелился перед всеми, только бы побыстрее замять историю. А теперь и его самого нет. Домолчался.

Но если Серов догадывался о причине, то не знал имени того, кто методично избавляется от каждого, кто имел отношение к прошлогодней летней поездке. А гибель Арефьевой Серову и вовсе была не понятна.

– Шлицман ведь мне еще претензии предъявлять стал, – усмехнулся Веснин. – Тогда, в библиотеке. Угрожал, видишь ли. Сказал, что я должен был лучше следить за своим ребенком. Вспомнил, что Денис тайком принес ребятам пиво из сельского ларька. Вот так вот, Юрий Петрович.

– И как у тебя только сил хватило? – выдохнул Серов.

– А я ему в бутылку одну интересную таблетку положил. Заранее, днем еще. Он же был слабым. Я всего лишь помог ему удариться головой о подоконник во время падения.

– А Ольга Игоревна… не твоих рук дело?

– Моих, моих, – поморщился Веснин. – Но, пойми, я не видел другого выхода.

– Да ее-то за что, сволочь?

– Она меня, кажется, видела, – нахмурился Веснин. – Но я могу ошибаться. Поэтому на всякий случай я ей подсунул бутылку вина, которую приготовил Немировичу. А с ним разобрался позднее. Ну так уж вышло. Она просто не в тот момент вышла в коридор.

– И не жаль тебе ее?

– Жаль. Вот ее жаль. Но у меня же дорога в один конец, Юрий Петрович. Выпьем за это?

– Ты болен, – ахнул Серов.

Не слушая его и перегнувшись через подлокотник кресла, Веснин поднял с пола сумку и вынул из нее бутылку с вином.

– Помнишь, как мы с тобой познакомились, Юрий Петрович? – спросил он, возясь с пробкой. – Ты к нам домой пришел, чтобы вручить аттестат лично, а потом ты узнал, что Денис учится в той самой школе, в которой и твоя дочь. Если бы я знал тогда, чем все обернется, то на порог бы тебя не пустил.

Он показал бутылку Серову.

– Вино хорошее, я в этом толк знаю. Я с тобой тоже выпью, – предупредил Веснин. – Поэтому нужно два стакана, а не один. Цени, Юрий Петрович. Одного я тебя не бросаю. Ты вот моего ребенка оставил в поле умирать, а я не такой. Я лучше. Ты сам подумай: что тебе теперь остается? Ты же пустое место, а я к тебе по ночам в снах являться буду. Сдохнешь в дурдоме от такой жизни. А ты себя до смерти доведешь, это я точно знаю.

Серов слушал его и уже мало что понимал. Давление у него подскочило до самого потолка, а зрение попросту отказывало. Так страшно ему никогда не было. Он мог бы наброситься на психа, мог бы закричать, позвать Таню, попытаться сделать хоть что-нибудь. Но он почему-то медлил.

За дверью послышался возмущенный женский голос, ему отвечал мужской. Веснин тут же сунул вино обратно в сумку и подобрался, сев прямо и сложив руки на коленях. Серов бросился вон из-за стола и, стараясь держаться как можно дальше от Веснина, влетел плечом в шкаф. В шкафу что-то упало, зазвенев, а сам Серов по инерции подался в сторону кресла, где сидел Веснин. Понимая, что сейчас он окажется лицом к лицу с убийцей, Серов размахнулся и изо всех сил ударил гостя в лицо.

Через мгновение чьи-то крепкое руки обхватили его поперек груди и мощным рывком оттащили назад.

– Стас, наручники! – услышал Серов из-за спины и попытался вырваться, но Гуров не дал ему этого сделать. Он крепко держал Юрия Петровича, а потом толкнул его в сторону крутящегося кресла, в которое Серов упал тяжело и обессиленно.

В дверях он вдруг увидел Таню. Зажав рукой рот, она стояла, глядя огромными глазами, держась рукой за стену, а позади толпились какие-то люди и с интересом на него пялились.

– Чайку бы, – мечтательно произнес Стас. – Целый день ни крошки во рту. Гуров, я сегодня на дежурстве, а ты-то чего домой не идешь?

– А мне через полчаса в Шереметьево, Машу встречать, – объяснил Гуров. – Но чай с тобой выпью.

– Лады, – потер руки Стас. – Пока не уехал, расскажи, как побеседовал с Серовым.

– Как вышло, так и поговорили, – ответил Гуров. – Еле врача уговорил пустить в палату. Полиция для них пустое место.

– Ну и что он сказал?

– Серов-то? А Серова за рулем той «BMW» не было.

Стас застыл с кружкой в руке.

– Дочь? – догадался он.

– Да.