от смеха и сказал: “Когда б они все были умны!” Усевшись, он обратился к народу с прекрасною речью. Сперва [приведя] из священного писания [слова] о промысле божием, сверх того весьма жаловался на их коснение и неверие, говоря: “Доколе хотите вы чинить раздор и несчастье? Не довольно ли того, что вся земля разорена вконец, и неужто должна она совсем погибнуть? (verdeleht worden)”. Перечислял им все измены Годуновых, как они истребили все знатнейшие роды в стране и беззаконно овладели царским престолом, по какой причине, говорил он, страна была так наказана, и “теперь, когда бог сохранил меня и избавил от всех умыслов на мою жизнь, вы все еще не спокойны и желаете моей погибели, употребляя все хитрости, чтобы снова завести крамолу”. Спрашивал, есть ли у них что сказать против него или могут ли они привести какие-либо доказательства тому, что он не истинный Димитрий. И когда они смогут это сделать, то пусть на месте лишат его жизни. “Моя мать и все эти вельможи будут мне в свидетели; и статочное ли дело, чтоб кто-нибудь мог, почти не имея войска, овладеть таким могущественным царством, когда бы у него не было на то права. Бог бы того никогда не допустил; я подвергал жизнь свою опасности не для того, чтобы самому возвыситься, но дабы освободить вас от крайней нужды и рабства, в которое поверг вас изменник отечества, правивший им и угнетавший [вас], когда исполнил меня ревности всемогущий бог, чья владычная рука возвратила мне царство, принадлежащее мне по праву”. Меж тем вопрошал их [стрельцов], чего ради они составили заговор, и [требовал], чтобы они в его присутствии прямо высказали причину своего недоверия.

[Жалкая смерть тех, которые позволяли себе много говорить о Димитрии] Они все были весьма тем удивлены и со слезами пали ниц, моля его о помиловании, клялись, что ничего не знают, и просили царя оказать им милость, указать им тех, кто столь несправедливо обвинил их. Царь тотчас повелел Басманову вывести к толпе вышеупомянутых семерых стрельцов, что и было исполнено. И как только их привели, он [Димитрий] сказал: “Смотрите, вот те, которые говорили, что вы все заговорщики и преисполнены изменническими злыми умыслами против вашего законного царя и повелителя”. Тотчас они всем скопом набросились все на этих людей, схватили их и растерзали на куски, столь отвратительно, что никто не сможет поверить, ибо у всего множества не было ничего в руках, ни оружия, ни палок, однако они напали на этих помянутых семерых [стрельцов] и своими руками растерзали их на тысячу кусков, так что их платья были залиты кровью, словно они забили много быков, и некоторые [стрельцы] рвали зубами куски мяса из этих семерых, словно собаки, которые рвут и кусают оленя, и один стрелец откусил своими зубами ухо, которое он с великой злобой еще долго жевал, да так долго, что мог проглотить, и изжевал в крошки; одним словом, и голодные львы не могли бы наброситься на молодых ягнят, как эти люди набросились на своих братьев. По совершении сего они [стрельцы] громко кричали: “Так надлежит поступать со всеми врагами и изменниками нашего царя”. И хотя он [Димитрии] был жестокосердым (tirannich), однако не мог смотреть на то и все время, пока это происходило, находился в одном из покоев, и, выйдя к [стрельцам], он еще раз для обеспечения своей особы постарался уверить их, что он истинный Димитрий, и распустил их по домам. Они все снова пали ниц, моля его о милости, [после чего] каждый пошел своею дорогою, и разошлись, и куски от тех [растерзанных] трупов подобрали и сложили на телегу и, [вывезя за город], бросили на съеденье собакам; и телегу везли по городу непокрытою, так что и у всех видевших становились дыбом волосы[171].

Это [происшествие] навело столь великий страх на жителей Москвы, что они даже немного говорили о том и каждый боялся проронить лишнее слово, но некоторые так были ожесточены, что не примечали ни смерти, ни пыток. Поистине я думаю, что эти помянутые 7 человек не были виновны и не вели таких речей, как он [Димитрий] объявил перед толпою [стрельцов], и он поступил так для того, чтобы вселить в каждого из них страх.

Димитрий вознамерился по совершению своей свадьбы выступить со всем войском в поход на крымских татар, для чего всю зиму посылали великое множество амуниции, припасов и провианту в Елец, город на татарской границе; и все это свозили туда, чтобы сопровождать войско, так что к весне запасли много муки, пороху, свинцу, сала и всяких других вещей на триста тысяч человек, и было ведено все сберегать до его [Димитрия] прибытия; затем он отправил посла в Крым объявить хану, что он должен возвратить московскому царю все подати, которые Московское государство прежде принуждено было уплатить хану, а не то он обреет хана и весь его народ наголо, как мех, который он ему посылает и который был начисто обрит, совсем наголо (en heel gescoren was, cael tolten gronde)[172]; но гонец, отправленный с этим [посланием], не возвратился.

Наступала весна, и каждый день стали ожидать прибытия воеводы с его дочерью, невестой, о чем в Москве ежедневно получали известия, и царь повелел приготовить все, что казалось необходимым, повелев всем дворянам приготовить самые красивые уборы как для себя, так и для своих лошадей, также он выдал почти всем стрельцам повое платье и красные кармазиновые кафтаны, повелев каждому быть готовым к встрече царицы; он повелел также весьма красиво убрать кельи в монастыре, где жила его мать, ибо прежде всего невесту должны были отвезти туда на восемь дней, дабы она могла научиться московским обычаям; также были украшены и искусно убраны ее и его покои [во дворце].

[Многие купцы приезжают из Польши] Сверх того из Польши и через Польшу наехало в Москву много богатых купцов с различным узорочьем и драгоценностями (juweelen en costelycheyt), чтобы продать их царю к свадьбе, и главнейшие из них были: поляк Немтесский (Nevesky), родовитый дворянин (groot edelman), присланный госпожою Анною в Москву с драгоценным узорочьем, чтобы продать его, и эта госпожа Анна была сестрой короля польского, имевшая у себя узорочья на 200000 талеров.

Вольский (Volscy), родственник королевского маршала, привезший дорогие шитые обои (tapysseryen) и шатры, которые он продал за 100000 талеров.

Еще Николай Полуцкий со множеством других.

Амвросий Челари (Ambrosius Celari) из Милана с товаром на