Томас подошел сбоку и негромко произнес:

— Чудесный жеребенок. Если не ошибаюсь, его владелец сэр Питер. Из него должен выйти прекрасный скакун.

Уэстон обернулся, и Томас протянул ему руку.

— Позвольте представиться — Томас…

— Мерриуэзер, — закончил за него Уэстон, радостно тряся протянутую руку. — Мне было бы неловко не знать такого человека, как вы. В прошлом году в Эпсоме ваша Пенелопа выиграла главный приз.

— A-а, Пенни, моя красавица. Если вы разбираетесь в лошадях, то, наверное, догадались кое-что поставить на нее.

— Конечно, причем немалую сумму, — ухмыльнулся Уэстон. — И не прогадал. Выигрыш того стоил.

Хотя склонность к азартным играм была вовсе не тем качеством, которое Томас хотел бы обнаружить в своем будущем зяте, тем не менее такое тонкое чутье на хорошую лошадь не могло не польстить завзятому лошаднику.

— Поговаривают, будто вы тоже решили заняться разведением лошадей, — невольно обронил Мерриуэзер.

— Верно, но я не делаю никакой тайны из этого.

— Поговаривают также, будто вы ухаживаете за моей дочерью.

— Из этого я тоже не делаю никакой тайны. Весь Лондон знает об этом. — Уэстон пожал плечами с небрежным видом, словно ему было безразлично, что о нем говорят.

Томас закусил губу. Нарочитая небрежность в вопросе, касавшемся его дочери, раздражала его. Он мысленно себя одернул, напомнив, что Генри Уэстон относится к числу привилегированных особ, считающих, будто весь мир создан для того, чтобы удовлетворять их желания. Как часто ему приходилось иметь дело с подобными типами!

— Поговорим начистоту. Мне нравится ваше умение разбираться в лошадях в отличие от вашей репутации, которая оставляет желать лучшего. Скажу прямо, вы не тот человек, которого мне хотелось бы видеть рядом с моей дочерью.

— Неужели? — с презрительным высокомерием бросил Уэстон. — Мне кажется, вашей дочери виднее, с кем ей нравится быть.

Томас кивнул с мрачным видом, но одновременно заметил, что, несмотря на нарочитую небрежность, Уэстон невольно сжал кулаки. Это выдавало его волнение.

— Вы говорите, что вам понравилась резвость моей Пенелопы?

Резкая смена темы разговора заставила Уэстона нахмуриться, тем не менее он согласно кивнул.

— Так вот, я готов отдать ее вам с тем условием, что вы оставите Диану в покое.

Удивление на лице Уэстона почти мгновенно сменила очевидная ярость. Он резко развернулся и быстро зашагал прочь.

— Уэстон, постойте.

Генри тут же обернулся и зло произнес:

— Думаю, нам больше не о чем говорить.

— Напротив…

— Сэр, я советую вам все хорошенько обдумать, прежде чем повторить ваше оскорбительное предложение. У меня чертовски чешутся кулаки проучить вас как следует за такие слова. Но я не хочу обижать вас, так как, вне всякого сомнения, это расстроит Диану, а она и так страдает. Она даже готова выйти замуж за нелюбимого человека, полагая, что брак с холодным как рыба, правильным во всех отношениях джентльменом, позволит ей избежать в будущем душевных потрясений.

Такие слова пришлись Томасу по душе. Генри Уэстон предстал перед ним совсем в ином свете. Судя по всему, Диана была ему далеко небезразлична.

— Вы… тревожитесь о ней. — Томас вовремя спохватился, заменив глагол «любите» на более нейтральный. Впрочем, у него не осталось никаких сомнений в том, что Уэстон любит его дочь. Это было видно невооруженным глазом. Вместе с тем очевидно, что Генри не отдает себе отчета в полноте своих чувств. Томас решил действовать осторожнее, ему уже не хотелось отталкивать от Дианы этого молодого человека. У него начал складываться иной взгляд на происходящее, отличный от взгляда жены.

— Да, — не скрывая досады, отвечал Уэстон.

— Простите меня, я в вас ошибся. Если вы в самом деле волнуетесь о ней, в таком случае даю вам свое благословение, хотя оно ничего не стоит. Диана не хочет меня знать, она даже отказалась от наследства, предложенного мной. Вот поэтому я прошу вас взять в виде подарка Пенелопу. Недавно я повязал ее с Зефиром. Этот жеребенок обязательно будет чемпионом.

— Мистер Мерриуэзер…

Но Томас перебил Уэстона:

— Поверьте мне, разводить лошадей нелегкое дело, особенно на первых порах. Я испытал это на собственной шкуре. Взамен я прошу вас приехать ко мне после свадьбы, мне надо поговорить с дочерью.

— Если вы не против продать мне Пенелопу, тогда назовите вашу цену. Может, мы сойдемся в цене. Хотя наш разговор довольно необычен: сперва вы мне советуете убрать руки подальше от Дианы, затем предлагаете Пенелопу в качестве взятки. Не правда ли, тут нет никакой логики. Кроме того, да будет вам известно, Диана не хочет выходить за меня.

Томас весь как-то сник. В какой-то миг казалось, что ему удалось избавиться от тяжкого бремени, давившего все эти годы на его плечи, как вдруг этот тяжкий груз опять придавил его.

— Я просто попытался сделать что-нибудь, — промолвил он. — Откровенность за откровенность, больше я не буду вам надоедать. Диана в детстве была такой озорницей, любила играть, особенно в прятки. Она очень сильно изменилась после того… — он помолчал, прежде чем закончить предложение, — …как я расстался с ее матерью. Я наблюдал за ней все эти годы, очень осторожно на расстоянии, и не мог не заметить происшедшей с ней перемены. Она стала более скрытной, не такой общительной и доверчивой, как в детстве.

— А мне кажется, ваша дочь не так уж сильно изменилась. Она по-прежнему очень ловко умеет убегать и прятаться.

Едкий сарказм, прозвучавший в словах Уэстона, не остался незамеченным для Мерриуэзера. Линнет в письме просила выяснить, насколько глубоки чувства Уэстона к их дочери. Судя по всему, молодой человек был влюблен в Диану. Уэстон мог бы помочь ему… стереть все разногласия, разделявшие его семью. Однако молодой человек был упрям и своенравен, точно так же как и Томас много лет назад. Он легко мог наломать дров и все испортить. Надо помочь Уэстону, подсказать, как лучше всего следует действовать.

— Я сказал вам, что Диана любила прятаться, но еще больше ей нравилось, когда ее находили. Вы первый человек за все эти годы, кто смог найти ее. Она так привыкла прятаться, что боится вылезти из той скорлупы, в которую себя заключила. Если вам небезразлична моя дочь, тогда ради вашего с ней счастья боритесь, не отступайте, чтобы потом не пришлось горько раскаиваться.

«Когда вы получите мое письмо, наверняка узнаете из газет о шокирующем происшествии, угрожавшем жизни нашему монарху, которое случилось в театре «Друри-Лейн». Никого из наших не было на представлении, хотя вы знаете, как моя мать любит игру Сиббера. Впрочем, после того, что произошло, фарс на сцене перестал быть смешным…»

Из письма графини Данстон ее тетке вдовствующей маркизе Шелдон.