К следующему понедельнику я договорился с друзьями. Я мог у них переночевать и поесть, а также занять денег, чтобы хватило на поездки в общественном транспорте. Я нашел приятеля, который согласился одолжить мне свой костюм и туфли. Костюм был на два размера меньше, а туфли слишком велики. Утром в понедельник я гордо вошел в офис компании и, к своему удивлению, встретил персону, которую уже видел несколько месяцев назад. Это черный братишка Боб, или Бабочка-Боб; он всегда носит галстук-бабочку и модные очки в роговой оправе. Этот парень окончил Стэнфордский университет, вид у него такой, будто он только что вышел из престижного загородного клуба. Бабочка-Боб – первый афроамериканец, которого приняли в программу обучения брокеров. Я встретил его несколько месяцев назад, когда заходил в брокерскую контору, и разговорился, потому что был очень рад увидеть в таком месте черного братишку.

– Слушай, круто, что ты сюда попал! – сказал я ему тогда. – Ну ты молодец! Как тебе это удалось? Расскажи, какие сложности пришлось преодолеть. Что ты сделал, чтобы сюда попасть?

Когда мы с ним познакомились, Бабочка-Боб только что начал обучение на курсах брокеров, и тогда он по большей части говорил о том, что окончил Стэнфорд, в котором играл в гольф в университетской команде, и вот теперь пытается пробиться в мире финансов. Он быстро сообразил, что я не имею диплома и вообще не учился даже в колледже, не состоял в привилегированных клубах и не играл в гольф. Понял, что не могу быть ему ничем полезен, и начал меня избегать, время от времени посматривая на меня взглядом, в котором я читал немой вопрос: «А ты вообще из какой дыры сюда приперся?»

Я не знал о том, где он вырос. Бабочка-Боб мог сам родиться и вырасти в гетто. Но этот чувак каким-то образом окончил Стэнфордский университет, что, как мне показалось, было большим, но одновременно и единственным его достижением. В университете он стал белее, чем сами белые. В общем, это был черный парень, который косил под белого. Вот и все, что я про него понял.

К своему удивлению, я обнаружил, что Боб все еще болтается в подвале здания, в котором проходили курсы брокеров, потому что уже три раза завалил тест и не сдал экзамен на брокера. Однако за эти месяцы его поведение кардинально изменилось: из черного, который из кожи вон лез, чтобы быть похожим на белого, он превратился в чернокожего радикала. Бабочка-Боб тут же заявил мне, что в компании много людей с расовыми предрассудками и на тесте «режут» всех черных.

– Неужели? – удивился я, в душе сомневаясь в правдивости его слов.

– Чувак, ты тест точно не сдашь, ручаюсь, – заявил он. – Они тебя отсеют как пить дать.

С первого дня занятий было понятно, что надо сдать тест с первого раза. Бизнес есть бизнес. Многие компании сейчас стремятся продемонстрировать, что они дают возможность развиваться и делать карьеру чернокожим сотрудникам, но вряд ли в конторе будут терпеть одновременно двух черных, которые к тому же не могут пройти тест. Знал, что у меня будет только одна попытка. И прекратил общаться с Бабочкой-Бобом, словно у него появилась заразная болезнь. Он несколько раз позволил себе реплики о том, что в компании недолюбливают черных. Мне надоело это выслушивать, и я решил поставить его на место:

– Боб, ты же окончил Стэнфорд? Чего ж ты мне говоришь, что кто-то недолюбливает черных? Что за хрень ты несешь?! Ты учился в Стэнфорде, где преподавали все то, что сейчас нужно сдавать!

С тех пор он больше ко мне не подходил.

Я стал искать брокера, у которого мог бы поучиться, и прибился к Энди Куперу, сидевшему в углу зала. Он был одним из самых успешных брокеров и занимался продажей налоговых убежищ[49]. Все это происходило еще до изменений в налоговом законодательстве, которые пошатнули роль налоговых убежищ. Налоговые убежища были очень выгодными как для клиента, так и для брокера, получавшего хорошую комиссию. Для того чтобы продать потенциальным клиентам идею налогового убежища, их приглашали на семинар.

Я не забыл советы Боба Бриджеса и помнил о том, что брокер должен упереться рогом и каждый день делать определенное количество звонков. По регламенту компании я должен был делать по двести звонков в день, не падать духом и не сдаваться, даже если большая часть этих звонков окажется безрезультатной. Купер заметил, что я очень дисциплинированный и упертый, даже когда потенциальные клиенты посылают меня на три буквы. Он дал мне задание обзванивать своих потенциальных клиентов и приглашать их на свой семинар, на котором окучивал клиентов и получал комиссионные. Я был всего лишь интерном и слушателем курсов, поэтому мне за мой труд ничего не полагалось, кроме стипендии. Но меня это тогда совершенно не огорчало. Я хотел научиться ремеслу брокера и приобрести опыт.

В минуты, которые не были посвящены учебе, работе и подготовке, я думал о Кристофере и мечтал снова с ним встретиться. В то время у меня не было своей квартиры, и я жил у матери Латрелл, где у меня была комнатенка. Иногда ночевал на полу у Леона Вебба и очень редко в квартире старого приятеля Гарвина.

Я тогда этого даже не понимал, но у меня вырабатывалась привычка быть постоянно в движении и переезжать с места на место. Даже не подозревал, насколько эта привычка поможет мне в жизни. Как только получил свой первый чек, сразу купил себе приличный костюм. Один костюм был на мне, другой в пластиковом чехле на молнии я носил на руке. На плече у меня была сумка с книгами и туалетными принадлежностями. Все нужное было при мне. Через некоторое время понял, что могу переночевать под своим столом в офисе. В любом случае я уходил последним и появлялся в офисе по утрам первым.

Я знал, что в отличие от Бабочки-Боба, которому давали новый шанс после того, как он заваливал экзамен, или Дональда Тернера, старший брат которого был одним из самых хорошо зарабатывающих брокеров в конторе, у меня будет всего один шанс, чтобы сдать тест. У этих ребят было то, чего у меня в жизни не было. У них уже имелась своя инфраструктура, так сказать. Дональд упорно трудился, но если он не сдаст экзамен, его старший брат наверняка замолвит за него словечко. Мне оставалось полагаться только на самого себя. У меня не было ни покровителей, ни запасного плана на случай провала, и я не мог рассчитывать на социальную помощь. Все зависело от меня. И если для достижения своей цели мне приходилось спать под офисным столом, то я был готов к этому.

Через пару ночевок в офисе я понял, что экономлю много времени и денег. Мне не надо было тратиться на городской транспорт и заправлять постель. Я просто ложился на ковролин и спал; проснувшись, шел в туалет, чистил зубы, умывался, подмывался, вытирался бумажными полотенцами и мазал под мышками дезодорантом. Иногда по нескольку дней ходил в одном костюме, иногда менял костюм и рубашку, которые хранились в пластиковом чехле. Когда первый сотрудник входил в офис, я был уже на телефоне, чтобы не терять времени и успеть сделать двести обязательных звонков. По вечерам старался закончить пораньше, чтобы успеть позаниматься.