— Что? Предписание?! — переспросил Курбатов лишь для того, чтобы немного потянуть время. Краем глаза он видел, как Тирбах незаметно переместился ближе к Курганову. Как Чолданов склонился над Тамтосовым, готовый в любое мгновение вышвырнуть его из вагона. Остальные бойцы рассредоточились, незаметно разбирая между собой красноармейцев и готовясь к рукопашной схватке. — Ты что, младшой?! Какое может быть предписание в военное время? — беззаботно рассмеялся князь. — Тут и группа, вон, была сформирована за час до приказа, который получили, считай, в последние минуты. А в охранники попали только потому, что отправляемся на фронт.

— Что-то я впервые вижу, чтобы на фронт отправляли такими небольшими группами, — недоверчиво обвел их взглядом Цуганов.

— Потому что прежде, чем попасть туда, мы окажемся в запасном полку в Самаре. У вас еще будут вопросы?

— Да, — вдруг «вспомнил» Кульчицкий, — комендант сказал, что письменный приказ получим уже в Иркутске. Его отправят телеграфом.

— Что ж вы мне не сказали об этом, лейтенант? — возмутился Курбатов. — Это когда я получал аттестаты на довольствие?

— Так точно.

Цуганов вновь обвел всю группу диверсантов недоверчивым взглядом, и Курбатов понял, что ему стоит большого труда поверить им. Однако иного выхода у младшего лейтенанта не было.

— Как видите, передавать вам, собственно, нечего, — хозяином прошелся по вагону Курбатов. Ткнул носком сапога в один тюк, другой. — Вагоны на месте. Орудия не разворовали.

— Не успели, — проворчал Цуганов.

— Что вас смущает? Отстранили от командования? Считайте, что меня нет. Я буду отсыпаться. Командуйте, как командовали.

— Да странно все как-то. Само появление ваше…

— Странно, что старшего по званию назначают старшим охраны эшелона? Может, вы еще документы потребуете, младший лейтенант? Нет, вы потребуйте, потребуйте.

— Какой в этом прок? Документы-то у вас в любом случае в порядке.

«Его нужно убирать. Немедленно, — сказал себе Курбатов. — Первым. Пока бацилла недоверия не распространилась на всю охрану. Потом будет сложнее».

— На паровозе часовой выставлен? — спросил он, пытаясь выяснить расположение постов.

— Нет. Зачем? До фронта далеко. Мои солдаты в первом вагоне. Часовой в тамбуре.

— Вам виднее, младшой. Тирбах, Реутов, Власевич — со мной. Остальные остаетесь с лейтенантом Кульчицким. — Он вопросительно взглянул на младшего лейтенанта Цуганова. — Пройдемся по эшелону. Покажете посты в штабном вагоне.

В глазах фронтовика отразились страх и растерянность. Он предчувствовал беду, предчувствовал. Но не знал, как отвернуть. Подозревал в словах капитана ложь, однако не смел и не умел доказать ее.

— Ефрейтор Корневой, рядовой Хропань, — обратился он к двум своим бойцам, — сопровождаете меня. Вы, Тамтосов, усильте бдительность. Особенно на остановках. Въезжаем в тайгу, дело идет к ночи.

Тамтосов на минутку оторвался от пулемета и безмятежно посмотрел на командира.

— Шибко хороший ружия, да… — похлопал по стволу «максима». — Жаль, белку стрелять нельзя: мех испортишь, да…

На платформе, на которой были установлены два накрытых брезентом орудия, они оказались в тот момент, когда, огибая скалу, машинист огласил предвечернюю тайгу длинным, призывным, словно клич вожака волчьей стаи, воем паровозного гудка. Мгновенно оценив ситуацию, Курбатов наклонился к младшему лейтенанту Цуганову, будто хотел что-то сказать ему на ухо, и в то же мгновение ударил его ножом в живот.

fie успел скорчившийся от боли Цуганов упасть, как подполковник тем же ножом ударил в шею Корневого и, так и оставив его в теле ефрейтора, изо всей силы врубился ребром ладони в сонную артерию Хропаня…

Оседая, красноармеец попал в сатанинские объятия подпоручика Тирбаха, а уж тот, захватив его шею в могучие тиски своих рук, оторвал обреченного от платформы и, удерживая на весу, удушил с такой яростью, с какой это мог сделать только он.

— Кажется, Кичин утверждал, что их было двадцать два, — спокойно вспомнил Курбатов, когда тела красноармейцев оказались под брезентом.

— И еще не знает, что теперь их осталось девятнадцать, — заметил Реутов.

Эшелон медленно втягивался в горный массив, как бы погружаясь при этом в преисподнюю каменистой теснины. Солнечные лучи угасали в нагромождениях скалистых вершин, ветер постепенно утихал, небо покрывалось мутной пеленой облачности, а вагоны начало швырять из стороны в сторону с таким остервенением, словно колея хотела сбросить их с себя, как исчадие войны. Вот только ей это не удавалось.

— Чего медлим, князь? — нетерпеливо поинтересовался фон Тирбах. Он стоял, прислонившись к станине орудия, и по-солдатски, в кулак, курил. — Все равно очищать платформу от тел пока не стоит, могут заметить. А штабной вагон рядом — через две платформы и теплушку.

— Не пойдем мы туда. Вначале нужно рискнуть сбросить тела и вернуться в вагон Тамтосова.

— Считаете, группа Кульчицкого не справится? — проворчал Реутов.

— Слишком опасно идти в штабной вагон без младшего лейтенанта. Это вызовет подозрение. Вернемся, поможем Кульчицкому, а затем дождемся, когда кто-либо из штабного вагона придет, чтобы выяснить, где это задержался их командир. С этим гонцом мы и двинем на штабной.

— Слишком мудрено…

— Но доведем мы его до этой же платформы, как до лобного места, и прикончим, — подсказал подпоручик.

— А что, так и будем использовать ее в роли помоста, — согласился Курбатов.

Он действительно мудрил. Но для этого были причины. Подполковник помнил, что два красноармейца находятся вне штабного вагона — на платформе у самого паровоза. Да и машинисты наверняка вооружены. А завершить эту операцию следовало без лишнего шума, без единого выстрела. Здесь, в прибайкальской тайге, делать им больше нечего. Курбатов намеревался добраться на этом эшелоне хотя бы до Красноярска, а это требовало выдержки и осторожности.

— Впереди левый поворот, — вырвал его из раздумья фон Тирбах. — И горный хребет.

— Это нам подходит. Приготовились. Тела сбрасываем направо. Подальше от колеи. Места здесь пустынные.

Когда через несколько минут платформа была очищена и они по платформам и крышам вагонов вернулись в вагон Тамтосова, там тоже все было кончено. Сам младший сержант лежал проткнутый штыком, но и мертвый продолжал обнимать станковый пулемет — свой «шибко хороший ружия».

— Но остался солдат, стоявший на посту в тамбуре последнего вагона, — озабоченно напомнил Кульчицкий. Он сидел, привалившись спиной к стенке у самой двери, ведущей во вторую, как бы товарную, часть вагона, не обращая никакого внимания на тела и забрызганный кровью пол. С первого взгляда было ясно, что тихо и быстро убрать красноармейцев не удалось. Дело дошло до рукопашной.