Сначала я миновал христиан, они несли кресты и пели святочные гимны. Сразу за ними группа плохо одетых людей продавала свои газеты и несла плакаты с портретами Маркса в колпаке Санты-Клауса. «Я мечтаю о Рождестве красном»[28], — пели они, не совсем в лад.

Мы как раз поравнялись с магазином «Селфридж», когда от толпы отделилась группа людей и остановилась у его витрин, заполненных привычной мешаниной из парфюмерии и туфель. Демонстранты переглянулись и бросились к стеклу. Увидев такое, прохожие на улице, перпендикулярной Оксфорд-стрит, замерли. Встреча с обычными покупателями оказалась для меня такой неожиданностью, что я едва не споткнулся, до того странно было видеть на улице кого-то, кроме протестующих.

Я знал, о чем они думали, эти люди, которые шли в «Селфридж»: они вспоминали старинные традиции (иные — по рассказам старших, лет им было явно маловато, чтобы помнить жизнь до парламентского акта о Рождестве™).

— Если нам не дают рождественские витрины, — вдруг закричала во всю глотку женщина из тех, что остановились у магазина, — мы имеем право сами взять их. — И они выхватили из-за пазух молотки. О, Господи. Полетели осколки.

— Нет! — Это кричал мужчина в элегантном шерстяном костюме. Часть демонстрантов, явно шокированная, побросала плакаты, на которых было написано «ЛЕЙБОРИСТЫ — ДРУЗЬЯ РОЖДЕСТВА». — У нас у всех одна цель, — продолжал этот мужчина. — Но мы против насильственных действий!

Однако никто не обращал на него внимания. Я думал, что люди с молотками станут растаскивать товары, но нет, они просто отпихнули их в сторону, вместе с осколками стекла. Из витрины ничего не пропало, наоборот, предметов в ней стало больше. Люди достали из сумок и карманов ясли из папье-маше, фигурки Санта-Клаусов™, подарки в ярких обертках, Остролист™ и Омелу™, и все это, аляповатое, но праздничное и веселое, поместили в витрину.

Я продолжал шагать. Кто-то преградил мне путь. Это был один из тех броско одетых типов, которые вились на окраине марша. Ухмыляясь, он протянул мне листовку.

ИНСТИТУТ ЖИВЫХ МАРКСИСТСКИХ ИДЕЙ

Почему мы не участвуем в марше

Мы с презрением наблюдаем жалкие попытки старых левых реанимировать христианскую церемонию. Представление о том, что правительство «украло» «наше» Рождество, — всего лишь часть господствующего Культа Страха, который мы отвергаем. Настало время иных ценностей, теперь не левые и не правые, а иные, свежие силы способны подтолкнуть общество к дальнейшему развитию. Только в прошлом месяце мы в ИЖМИ организовали конференцию о том, почему забастовки надоели, а охота…

Я ничего в этой бумажке не понял, а потому просто отшвырнул ее прочь.

Раздался пулеметный треск вертолетного винта «О, черт, — подумал я. — Они уже здесь».

— Внимание, — прогремел с небес голос, усиленный мегафоном. — Вы нарушаете часть четвертую Уложения о Рождестве™. Немедленно разойдитесь, иначе вы будете арестованы.

К моему немалому удивлению, это обращение было встречено дружным хриплым ревом. Люди начали скандировать. Сначала я не мог разобрать слова, но постепенно они делались все четче.

— Чье Рождество? Наше! Чье Рождество? Наше!

Длинное слово «Рождество» не очень хорошо ложилось на маршевый ритм.

Я миновал знакомую мне группу, их не раз показывали в выпусках новостей: это были радикальные феминистки-рождествианки, все в белом, с морковками на носу — они называли себя «sNOwMEN». Мимо меня пронесся какой-то коротышка, на бегу он бормотал:

— Длинноват, длинноват. — Вдруг он остановился и заорал: — Все, в ком росту пять футов два дюйма и ниже приглашаются в Маленькие Помощники Санты, устроим хорошее веселье! — Другой коротышка тут же начал ему сердито что-то выговаривать. До меня донеслись слова «шутка» и «высокомерное отношение».

Люди вокруг ели Рождественский Пудинг™, уплетали ломтики жареной индейки. Некоторые давились брюссельской капустой, из принципа. Кто-то протянул мне мясной пирожок.

— Благословен буди, — рявкнул прямо над моим ухом молодой языческий радикал и сунул мне в руки листовку с требованием, раз уж мы завоевали праздник обратно, немедленно переименовать его в Солстисмас[29]. Но его оттерла прочь группа мускулистых балетных в нарядах щелкунчиков и фей-драже.

Я уже приближался к месту праздничной вечеринки, а толпа все не редела, наоборот, только росла. Значит, здание окажется в окружении. Как же я войду внутрь?

В толпе стремительно двигались какие-то люди. «Черт, полиция», — подумал я. Но это оказались не полицейские. Это была группа агрессивно настроенных юнцов, они били стекла любых автомобилей, которые попадались им по пути. На них были наряды Санта-Клаусов™.

— Ёрш твою медь, — буркнул кто-то рядом. — Это же Красно-Белый Блок.

Было очевидно, что КББ вышли на улицу с намерением побузить как следует.

— Валите отсюда! — крикнул кто-то им, но те не обращали внимания.

И тут я увидел полицейских, они собирались в боковых улицах. Красно-Белые выманивали их оттуда, швыряя в них бутылками и вопя:

— Ну, давайте, выходите, кто смелый! — словно сбрендившие фанаты Футбола™.

Я стал отставать от толпы. Повертел головой и увидел: точно, вот он, игрушечный магазин «Хэмлиз». Здесь и должна была состояться вечеринка. Вооруженные охранники, которые обычно стояли у двери, наверняка давно сбежали, напуганные творящимся на улице хаосом. Подняв голову, я увидел в окнах перепуганные лица.

«Я тоже должен быть там, — подумал я. — С вами». Это были приглашенные. Дети и их родители, осажденные демонстрантами со всех сторон, ожидали прибытия полиции.

А вот и она, моя Энни, кричит и машет мне, стоя под козырьком на крыльце магазина. Взвыв от радости, что вижу ее живой и невредимой, я припустил к ней.

— …Что здесь происходит? — кричала она. Вид у нее был напуганный. Святочное подразделение уже окружало провокаторов из Красно-Белых, ритмично стуча резиновыми дубинками по обтянутым мишурой пластиковым щитам.

— Черт знает что, — прошептал я. И обнял ее одной рукой за плечи. — Здесь сейчас будут большие неприятности, — сказал я вслух. — Приготовься бежать.

Но, пока мы стояли там, на крыльце, и напряженно думали, что делать, случилось нечто невероятное. Я моргнул, и тут, откуда ни возьмись, появился юноша в длинном белом одеянии. Никто не успел и руку протянуть, чтобы остановить его, а он уже протиснулся между рядами Красно-Белых и полицией.

— Он с ума сошел! — крикнул кто-то, но вся огромная толпа, сотни и сотни людей, которые запрудили улицу, начали затихать.