Выкрикнув этот призыв в сторону кадеток, присевших на расставленные по широкой галерее банкетки и кресла, старшина бросилась к маркизе, прижала ее к груди и повела к ближайшему дивану, успокаивающе поглаживая по плечам:

— Если ты сейчас будешь молчать, я не сумею тебе помочь. Никто не сумеет. А потом, боюсь, будет поздно. Судя по рассказам Октябрины, твой барон болезненно гордый и решительный мужчина, такие если уходят — никогда не возвращаются назад. Кати! Да не молчи ты! Дорога каждая секунда!

— Поздно… он уже ушел, — горько пробормотала Кателла и зашлась в новом приступе рыданий.

— Я его убью, — кровожадно пообещала прибежавшая первой Дора.

— Потом. — Палец Бет указывал в сторону лестницы: — Сначала догони и приведи сюда. Окти, помоги ей, мы пока пойдем в свою гостиную… не нужно, чтобы кто-то увидел…

Она не договорила, но все и сами все поняли. Августа помчалась следом за сестрой, а Тэри подхватила Кателлу под вторую руку, и они тесной кучкой направились к своим покоям.

Ительниз дошагал почти до второго этажа, когда в спину ему ударил властный и холодный, как ледяное копье, окрик:

— Барон Габерд! Будьте добры подняться сюда! У меня к вам срочное дело.

«Да какое мне дело до ваших дел!» — язвительно скаламбурил про себя Ительниз и сделал еще шаг вниз, но наверху едко произнесли:

— Боюсь, он струсит.

Эта чудовищная по несправедливости фраза заставила его сначала замереть, потом медленно развернуться и так же размеренно пошагать наверх. Обвинений в трусости он не прощал ни мужчинам, ни женщинам. Хотя наказывал их за оскорбление по-разному.

Фрейлины ждали его в полном молчании. Итель разглядел их, сестер Сарнских и княжну Марьено, едва свернув на последний пролет широкой лестницы с изящными резными столбиками перил, и теперь точно знал, кто осмелился бросить в него незаслуженное обвинение. Золотоволосая и синеглазая Доренея, сверлившая неторопливо шагавшего к ней мужчину таким злым взглядом, словно это не она так открыто улыбалась ему всего полчаса назад.

Итель пытался понять причину этой ярой злобы и не мог придумать никакого правдоподобного объяснения, ведь он не сделал этим блондинкам ничего плохого! Не оскорбил ни словечком, ни взглядом! Да и Кателле сказал только те слова, какие она пожелала услышать… хотя видят боги, все внутри до сих пор сжимается от острого ощущения потери. Так больно ему не было даже в тот черный день, когда погиб человек, сделавший для него почти столько же, сколько родители. Хотя тогда он считал, будто больнее быть уже не может.

Он снова взглянул на ожидающих наверху сердитых фрейлин и вдруг с изумлением осознал странное обстоятельство, которого до сих пор не замечал. Все девушки стояли в классической стойке для рукопашного боя и очень правильно держали руки со сжатыми кулаками.

Мысли барона вмиг изменили направление, добавляя сделанное открытие в череду известных ему фактов и объединяя все их в одну, начинавшую проясняться картину. Совершенно невероятную и пока еще далеко не законченную, но почему-то позволившую ему вздохнуть свободнее. Теперь мужчина шагал дальше с серьезным намерением не отступать, пока не выяснит всю правду, но сначала требовалось успокоить блондинок.

И барон Габерд знал только один верный способ удержаться от пререканий с озлобленными женщинами — разговаривать с ними предельно учтиво и кратко.

— Я вас слушаю, — добравшись до верхней ступени, вежливо склонил голову перед их светлостями Ительниз, ожидая вспышки обвинений.

Однако, к его удивлению, ничего подобного не произошло, видимо, за эти мгновения фрейлины тоже успели взять себя в руки. И это как нельзя лучше вписывалось в картину, приоткрывающуюся перед бароном.

— Идите за мной, — предложила герцогиня Октябрина Сарнская, и мечник молча подчинился этому приказу.

Хотя еще минуту назад искренне клялся себе по доброй воле даже близко не подходить к дверям женской половины.

Темные кудряшки и тонкую фигурку маркизы Зайбер острый взгляд барона нашел мгновенно. Она словно была отмечена для него светящейся гномьей краской, как мишень для стрел. И так же молниеносно, по вздрагивающей спине отвергнувшей его маркизы, барон сообразил, чем она занята и почему герцогиня Бетрисса Лаверно, по-матерински приобнявшая подругу, успокаивающе поглаживает ее плечико.

Итель ринулся к рыдавшей девушке едва ли не прежде, чем все это осознал, в считаные секунды оказавшись рядом с ней.

— Почему она плачет? — обманчиво тихо, едва сдерживаясь, чтобы не зарычать, осведомился он у герцогини, даже на миг не засомневавшись, имеет ли право на этот вопрос. — Кто ее обидел?

— Это вас нужно спросить, — миролюбиво вздохнула Бет, уже успевшая осторожно выяснить причину расстройства Кателлы и сделать собственные выводы. — Именно вы довели девушку до такого состояния.

— Но я ничего… — скрипнул зубами Итель, разрываясь между двумя противоположными желаниями. Развернуться и уйти, чтобы не слышать несправедливых упреков герцогини, либо отобрать у нее Кати и утащить туда, где их не найдет никакая королева. В этот момент барон рассмотрел мягкий, сочувствующий взгляд Бетриссы Лаверно и через силу выдавил слова оправдания, которые никогда раньше не позволил бы себе произнести: — Она не пожелала со мной разговаривать.

Услышав это обвинение, Кати снова горько зарыдала, и Ительниз тотчас проклял свою неуместную разговорчивость.

— И чем она это объяснила? — огорченно глянув на подругу, кротко осведомилась Бетрисса. — Может, сообщила об условленной встрече с нами? А вам хотя бы на миг не пришло в голову, что это не просто отговорка и у нас действительно могут быть важные дела, о которых никто не должен знать?

Эти слова, сказанные мягким, доверительным голосом, хлестали барона, словно плеть палача, от которой невозможно ни укрыться, ни сбежать, но он и не пытался протестовать, лишь крепче сжимал побледневшие губы. И все яснее осознавал, насколько пока еще не полна сложившаяся у него картина.

— Не надо, Бет, — всхлипывая, взмолилась Кателла. — Он не виновен. Любой понял бы точно так же!

— Тебе не о нем волноваться нужно, — хмуро буркнула стоявшая рядом княжна Марьено, но Ительниз не стал ее слушать.

Он вообще не желал больше никого слушать и никому ничего объяснять. Основная часть картины и так уже сложилась, а детали… Он имел довольно опыта, чтобы знать, как мало они влияют на понимание любой ситуации.

— В тот момент ничего подобного в голову не приходило, — признался барон, посмотрев в укоризненные глаза герцогини, и совсем другим тоном добавил: — А теперь… вы позволите?

Бесцеремонно усевшись рядом с девушкой, так нежданно перевернувшей всю его распланированную на несколько лет вперед жизнь, Ительниз решительно оторвал ее от герцогини и повернул лицом к себе.

— Кателла, я виноват… — Он на миг поднял взгляд на остальных фрейлин и порадовался их сообразительности: девушки почти бегом покидали комнату, которую он пока не удосужился даже рассмотреть. — Все понял неверно и на твоем месте никогда бы этого не простил. Но ты добрее, чем я…