В СССР были анонимки как раз под это дело. Подсидел другого и сидишь такой довольный. И кого интересовал тот, кто потерял это место? Да никого. Главное – я и моё собственное место.

Та же самая песня об актуальной семье. Например, любовница отбивает мужа, и у неё внутри есть абсолютная уверенность – на уровне индивидуальной совести это моя правда. Ибо для индивидуальной совести в нас хорошо только то, что утверждает нас в этой системе. Когда я принадлежу к этой системе – и когда мне хорошо.

И когда у нас есть уверенность, что мы принадлежим к системе? Первое, когда система признает наше место. И это я вам скажу, тоже показатель, почему так неблагоприятны совместные проживания без брака. И второе, когда мы соблюдаем традиции и законы, принятые внутри неё. И, между прочим, всё зло мира – оно из служения системе и добрых побуждений. Все теракты и все грабежи. Моя система хочет этого. И люди захватывают самолёты и сносят башни-близнецы, и взламывают банковские хранилища. Моя система очень хочет этого, и мне важно принадлежать к кругу бандитов. И я буду делать то, что принято в нем. И бандитский эгрегор это очень сильно поддерживает.

Вторая совесть – это коллективная совесть, коллективное сознание, коллективное бессознательное. И она очень перекликается со вторым метапринципом приоритета. Система приоритетна перед нами. Целое важнее части. Система главнее, система значимее. Под воздействием коллективной совести мы также совершаем разные деяния. Можем пожертвовать своими желаниями, убеждениями ради коллектива. Если ты с нами не пойдешь, то никто не пойдет, и вся наша вечеринка сорвётся. И тогда я жертвую собой и иду пить пиво. Или я Матросов и бросаюсь на амбразуру, ради своих товарищей. Или мы выбираем болеть, чтобы залечить рану в системе. Или быть без денег и отказаться от счастья только ради того, чтобы вся система пришла в целостность. И система всегда имеет преимущество перед нами.

И мы постоянно приносим себя в жертву: семье предков, актуальной системе, предприятию, родине. И мы всегда готовы пожертвовать собой, лишь бы система жила и процветала. И что ещё важнее, мы постоянно, не осознавая этого, делаем это.

И третья совесть – духовная совесть. И вот она помещает нас на совершенно другой уровень сознания, когда для нас в этом мире перестает существовать разделение на плохое и хорошее, когда мы видим, что белое – оно белое только в сравнении с чёрным. И что если не будет чёрного, мы не узнаем белого. Мы не узнаем добра, пока нет зла. Мы не понимаем, что это свет, пока мы не увидели тени. Мы бы не познали все знания мира, нам нечего было бы исправлять. Между прочим, мы тут одни такие. Только человек имеет выбор между белым и черным – и может творить. Он единственный такой, даже ангелы не творят.

И мудрый человек знает, что и чёрное, и белое – необходимо. Чтобы реализовать этот выбор, чтобы был выбор – приносить страдания или нет. Быть в любви или нет. И это сознательный уровень. Ибо Бог дал нам даже такой выбор, как любить или не любить Бога.

И тогда мы поднимаемся в своей эволюции на другую ступеньку. Если мы принимаем всё таким, какое оно есть. И тогда мы осознанно делаем выбор – в пользу творчества, развития светлых сил. Всё, что есть, оно должно существовать. Познать добро, мы можем только познав зло. Мы можем научиться любить, только познав на своей шкуре, что такое отсутствие любви. Вот всё такое, какое оно есть, и это и есть правильно. Всему «да», как учит нас товарищ Хеллингер. На всё любовь Бога, так учат все священные писания.

И как мы не сможем трехлетнему ребёнку объяснить про синусы и косинусы, точно так же мы не сможем духовно не выросшему человеку объяснить, что надо принимать всё таким, какое оно есть. Пока у него нет двух первых корней, двух крыльев. Пока он не простил родителей, не принял свой корень Рода.

С детьми и косинусами мы это понимаем. Но так же оно и со взрослыми и с корнями.

Наш духовный уровень может быть так же на уровне «от горшка два вершка». И спустя какое-то время по духовному уровню – мы третьеклашки. А потом – студенты. И мы, расстановщики, мы растём точно так же. Через годы обучения духовному сознанию, открывая в себе духовное видение – мы немного продвигаемся. И то – только если у нас хватает квалификации понимать, что нам это нужно. Что молитва это не пробарабанить «Отче наш», не «вычитать правило», а это серьезная и глубокая духовная практика, которой надо учиться, и посвящать много сил и времени, вкладывать много труда. Не норматив шпарить, типа один раз молитовку прочитал – всё, норма выполнена. Цигель, цигель, ай-лю-лю, побежал на танцы.

Нет зла в жизни человека. Есть то, что дает толчок для эволюции, и всё.

И мы, медиаторы, мы, расстановщики, стараемся смотреть на всё в жизни немножко вот так, с духовного уровня. По крайней мере, мы должны это делать.

Я не хочу облегчить тебе страдания, – говорит внутри себя медиатор, – и твой сегодняшний день, но я хочу, чтобы ты однажды ступил на духовный уровень. И тогда ты познаешь, что такое настоящее счастье. А я всего лишь инструмент в руках твоей хорошей судьбы.

И первое, с чем мы можем работать, с каким видом запросов, с какими типами расстановок. Это запросы на уровне взаимоотношений человека с человеком. И у вас, в качестве заместителей, будут фигуры, которые соответствуют целиком и полностью человеку. У вас будет мама, у вас будет папа, у вас будет клиент, будет его там жена, тёща или кто-то ещё. Но количество проблем, с которыми человек сталкивается, количество вопросов, с которыми он приходит к психологу, не ограничивается только прояснением конкретных отношений между кем-то и кем-то.

И есть второй вид – вопросы, связанные с его развитием, с его карьерой, с его бизнесом. И тогда вы приглашаете в качестве действующих фигур, например, не отдельные личности, а аспекты одного человека. Например, внутренний ребёнок, внутренний взрослый и внутренний родитель. Недавно у меня была очень интересная расстановка по скайпу, когда клиентка сказала: «Помогите, я всё время ною», я даже открытый вебинар потом в этой теме сделала и на ютуб выложила. И этим нытиком оказался внутренний ребёнок. Или у вас может стоять фигура работы. Вот стоит клиент, и вот стоит работа. Нечто конкретное, конкретная фигура.

И есть третий вид – вопросы, связанные с абстрактными фигурами, например, со Временем. Или с деньгами «вообще». И вы будете ставить заместителя клиента и ставить заместителя денег и смотреть, что между ними происходит. И очень часто вы увидите, что там смешиваются контексты. И мы на эти абстрактные понятия переносим модели взаимодействия, продиктованные семейной историей. И мы на деньги смотрим не как на деньги, а как на маму, которая нас должна пожалеть. И на работу мы смотрим не как на работу, а на папу, который должен нас полюбить.

И что мы делаем в таких расстановках? Если мы видим, что абстрактная фигура, заместитель, вставая в позицию, например, денег, выражает совершенно человеческие эмоции и начинает кого-то там любить, ненавидеть. Или стоит Время, ну подумайте, ни больше ни меньше, а само Время, Хронос, и клиент говорит – оно злое такое, оно сердится на меня. Понятно, клиент его с кем-то перепутал. Тогда нужно делать разделение, выводить фигуру из фигуры. Или вы можете сделать то же самое в формате выведения проекции. И когда мы работаем с несколькими заместителями, это делает расстановщик. Вы просто берете ещё одну фигуру, ставите рядом и чуть позади, и для клиента озвучиваете – сейчас всё, что в фигуре денег связано с этим человеческим, я переношу туда. И сразу оказывается, что эти эмоции, которые транслировал заместитель денег, начинает транслировать новый заместитель. А денежка – её попускает, и она занимает абстрактную позицию по отношению к клиенту. И когда деньги очищены от переносов, они занимают равнодушную позицию.