Вы очень чутки к своему внутреннему миру, это действительно так и есть.

Ее надо повторять?

Практику «мама-шуба», если вы будете повторять, девчонки, мальчишки, вы только от этого выиграете.

Реальную маму можно просить?

Ну если вы в лесу живёте, никого больше не попросишь, только в этом случае – маму можно просить. Только сами для мамы этого не делайте, не надо.

Можно свою вещь сделать мамой?

Не можно, а нужно. Но для первого раза нужен живой человек, чтобы вы получили всю энергию.

А мне казалось, что папа меня держит, а оказывается, что с его стороны я не ухожу. А мама сказала «отпусти», и он отпустил. «Ух!», – подумала я.

У меня прямо тренинг есть, называется «Женское счастье для папиных дочек». Папина дочка – это приговор для отношений, для семейной жизни, для судьбы. Это здорово, что у вас такая динамика. Это великолепно.

Сестра сестре может делать?

Да, может. Это будет благоприятно.

А приемному ребёнку это тоже полезно?

Безусловно, безусловно.

С внучкой можно?

Можно. Наоборот – нельзя. Младшие старшим неблагоприятно, чтобы делали. Но старший младшему – очень благоприятно.

А у меня сын каждое утро просит обнимашки.

Ну и слава Богу, очень хорошо.

Если делать дочери маму-шубу, то потом она должна быть в роли мамы?

Нет, не должна. Ни в коем случае. Неблагоприятно. У неё нет навыка выходить из ролей а у вас навыка выводить оттуда. И ваша дочь войдёт в роль, и кто его знает, куда и как далеко она туда зайдёт. Не надо.

А папа может эту практику с сыном взрослым или это мама должна быть?

Ну, вообще это про маму. Я все-таки специалист по мамам. У меня много практик именно для мам, у меня только один из двадцати клиент – мужчина. И все-таки я в большей степени квалифицирована в женской части.

Я же сына не удержу, если брыкаться начнет.

Он же у вас вменяемый как-то, сын-то. Можно сказать, что: «Я выполняю практику, ты так немножко брыкайся, но помни, что это немножко игра». Это всё-таки практика, это у нас практика, это не французская борьба.

А с подругой можно?

Идеально. С подругой – это просто идеально.

А если в роли ребёнка – коллега, по возрасту соответствующая возрасту мамы. Так можно?

Можно, это не ваша мама. Это не часть вашей семейной системы. В семейной системе вот лучше не надо, не путайте роли. Потому что вы бы знали, как это легко путается, вы бы знали, как это часто происходит, вот просто это того не стоит. Ни один результат не стоит этого риска. Это очень дорого. Найти подружку гораздо дешевле.

Муж с женой могут делать друг другу маму-шубу?

Вот знаете, жена мужу – есть риск что это будет нарушение иерархии, вы рискуете не выйти из роли. А вот муж жене – это будет очень хорошо.

В работе один на один, когда человек стоит за все фигуры по очереди и сам всё чувствует через своё тело, у него нет возможности абстрагироваться. Он попадает в свою жизненную ситуацию и просматривает её со стороны всяких фигур, например, со стороны папы.

И он видит, что папа не может смотреть на маму потому, что между ними лежат семеро убитых в аборте детей. И тогда он может понять, почему папа оставил семью. И что он ушел не от меня, сына, а он ушел потому, что его с женой разделили нерождённые дети.

И это, кстати, закон. Если кто-то не знает об том – знайте, аборт прекращает отношения. Это плата, которая установлена Высшими силами за убийство детей.

И через своё тело он увидит, куда уходит внимание со стороны мамы, и может быть,

ему станет понятно, почему мама не может уделять ему столько сил и внимания, потому что вся её душа полностью занята её собственной матерью. Или этими умершими детьми. Или она находится в переплетении там с каким-то дедушкой. И ей просто нечем смотреть на сына, и поэтому не смотреть на сына – это не её выбор. Со стороны бабушки постоит, со стороны дедушки постоит. И он входит в контакт, в резонанс со всеми чувствами, который каждый из персонажей чувствует на своём месте.

Так вот, по глубине воздействия это значительно сильнее, чем просто посидеть и посмотреть спектакль, который перед тобой разыгрывает заместитель. В этом смысле работа будет значительно эффективней и глубже. Но при этом это тяжелее для клиента. И он будет быстрее уставать. И это первый момент.

Первая наша тема – расстановки один на один, и расстановки по скайпу. Итак, встречаемся мы с вами с клиентом, вот ко мне в скайп пришел клиент или ко мне в кабинет пришел клиент. И собрали мы с клиентом запрос, собрали анамнез, у нас есть генограмма. И как нам дальше делать расстановку? Кто у нас будет резонатором? Каким образом, с кого мы будем считывать информацию, которая приходит из поля? Ваше мнение?

Так вот, для работы у нас два тела. Ровно два, одно – ваше, другое – клиента. Значит, либо вы пускаете в ход своё тело, и тогда вы выполняете сразу несколько функций. И это функция ведущего в расстановке, и это функция заместителя в расстановке. Притом ещё заместителя на разных местах, в разных ролях, постоянно переходя из одной роли к другой.

Это довольно сложный формат. Какой-то частью вам нужно всё время оставаться терапевтом, какой-то частью вам нужно постоянно оставаться в контакте с самим собой, чтобы не попасть в своё слепое пятно, не рухнуть в какую-нибудь свою динамику. При этом вы ещё должны какой-то третьей частью входить в резонанс с ощущениями фигуры на том месте. И ещё держать клиента, и ещё держать поле. И энергетически это очень, очень затратный процесс.

Я предпочитаю для этой цели использовать тело самого клиента. Во-первых, клиенту совершенно точно не нужно быть терапевтом в это время. И поэтому ему нужно отслеживать только два состояния: оставаться какой-то частью с самим собой, и чувствовать то, что чувствует заместитель на этом месте. Поэтому ему, с одной стороны, немножко полегче. Согласны со мной? А с другой стороны, он ощущает чувства других участников и уже не может от этого отмахнуться. В этом для меня принципиальное отличие индивидуальной расстановки от групповой. И поэтому я с большим удовольствием, с очень большим удовольствием работаю один на один.

И знаете, что важно? В групповой расстановке, когда у клиента сильное сопротивление к решению вопроса, он может выбрать оставаться просто зрителем.

Вот посмотрите, насколько сильное сопротивление у многих из вас в маленькой одноминутной расстановке – «мама-шуба». Хотя практика могла длиться всего одну минуту. Для неё не надо было брать целую маму, взаправдашнюю. Для неё не надо было брать вашу жизненную проблему, которую вы носили бы с собой годами, увы и ах настолько мучительную, что прямо жить не могу, которая как зуб болит. Проблема тоже имеет силу, клиент приходит чаще всего тогда, когда у него проблема болит как зуб. У вас в Маме-Шубе такого нет. Мне написали, мол, некогда, негде взять 30 минут – это сопротивляется ваш самосаботажник. Эти 30 минут – это максимум, который мне известен за всю историю моей работы с этой практикой. Даже к одноминутной практике есть саботаж.