государства и права свободно продавались в Центральном книжном магазине в отделе юридической литературы. По соотношению пострадавших и успешно сдавших экзамен (один к шести) слушатели пришли к выводу, что идея с подменой материалов съезда учебником была плодотворной, но быстро себя исчерпала.

После сдачи экзаменов Воронов получил воинское требование, позволявшее бесплатно вылететь на отдых в любую точку Советского Союза. Денег для путешествия по стране у Виктора не было, и он взял билеты домой, к родителям. Покупка билетов заняла почти целый день. Очередь в авиакассе двигалась медленно, а желающих улететь из Хабаровска было хоть отбавляй, человек триста, не меньше.

За день до отъезда Воронов достал из тайника уголовное дело по обвинению Долматова и сжег его на берегу ручья за хозяйственным двором.

«Везти с собой уголовное дело глупо, а оставлять его без ежедневного присмотра – опасно. Я уже вычислил, кто подставил морячка. Для предстоящего разговора мне письменные материалы не понадобятся. Тут «или-или». Третьего – не дано. Или я с ходу добьюсь признания, или плюну на всю эту затею и забуду о похотливом мужичке и коварных девицах».

В родительском доме Воронов впервые почувствовал себя гостем. Он спал в своей комнате, на своей кровати, но все было уже не то.

«Интересно получается, – размышлял Виктор. – После полутора лет службы в армии я поехал в краткосрочный отпуск, добрался до своей кровати и стал самым счастливым человеком на свете. Родная кровать, родной дом! Любимые книги, альбом с фотографиями. Потом дембель. Возвращение. Родная комната – благодать! Дом, милый дом! Потом все резко поменялось. Прошел всего год в Хабаровске, и квартира, в которой я вырос, стала чужой. Ничего в обстановке не изменилось, но я в этой квартире – гость. Мой дом в школе, в общежитии. Там я сам себе хозяин и не должен ни на кого оглядываться. Хочу курить – курю, хочу по ночам не спать – не сплю. Могу напиться пьяным или привести поздним вечером понравившуюся девушку, и никто мне слова поперек не скажет. Если не попадусь начальству, конечно. Там, в школе, осталась частичка моей души, и она скучает без меня, зовет к себе».

Отпуск проходил скучно. Родителей рассказы об учебе не интересовали, а в свою личную жизнь Виктор родственников не посвящал. Новости о дальней родне и соседях были Воронову неинтересны. Прошел день-другой после приезда, и за семейным столом стало не о чем говорить, тем более выяснилось, что у отца и сына разные политические взгляды. Веяния перестройки проникли в каждую семью. Виктор был сторонником Горбачева, хотя и считал, что многие его начинания вредны для государства. Отец за прошедший год стал ярым сторонником Брежнева, о котором до перестройки с удовольствием «травил» анекдоты. Поспорив несколько раз из-за политики, Вороновы решили больше о Горбачеве не вспоминать. Мать в разговоры мужчин не вмешивалась. Сестра Виктора была в отъезде – отдыхала у подруги на даче.

Восстановившись после перелета, Виктор решил выйти в люди, навестить бывших друзей и приятелей, попытаться завести знакомство с хорошенькой девушкой. Не тут-то было! История с возвращением из армии не только повторилась, но и заиграла новыми гранями.

После демобилизации Воронов с удивлением обнаружил, что куда-то подевалось не менее половины друзей и знакомых. С теми, кто остался, говорить было практически не о чем. У девушек-ровесниц, которые еще не вышли замуж, были совсем другие интересы, а с парнями любой разговор превращался в воспоминания о службе в армии. Не все знакомые одобряли его решение пойти на работу в милицию.

Минул год, и почти все оставшиеся приятели исчезли, словно переехали в другой город. Вечерами, прогуливаясь по родному микрорайону, он не встречал ни одного знакомого лица – ни бывших одноклассников, ни приятелей по двору. Казалось бы, прошло совсем ничего, какие-то три года, но поговорить стало не с кем. Недавно вернувшийся из армии сосед по подъезду познакомил Виктора со своей компанией. Тут Воронова ждало огромное разочарование – девушки игнорировали его, даже на мимолетные отношения не соглашались. В Хабаровске Виктор был красавец-парень, любимец женского пола, а в родном городе – никто. Сказывались новое место жительства и предстоящие годы учебы. На Дальнем Востоке Воронов был свой, а в Сибири – чужак, да к тому же еще временщик. В Хабаровске девушки относились к Виктору как к потенциальному жениху, будущему офицеру милиции с дипломом юриста в кармане. Случайные подруги, соглашаясь на интимную встречу, могли рассчитывать на долгосрочные отношения – если не любовные, то дружеские.

В Сибири все было не так. Молодой мужчина, через пару недель улетающий на край света, девушек не интересовал. Зачем заводить любовную интрижку с тем, с кем потом невозможно будет поддерживать отношения? Письма – вещь хорошая, но очное свидание лучше. К тому же отсутствие своего угла!

Как-то прогуливался Воронов с новой знакомой и почувствовал, что она согласна уединиться. Но где? К родителям не поведешь, у девушки мать постоянно дома. Погуляли, погуляли, поцеловались в ночной темноте у подъезда и разошлись.

До армии Воронов встречался с Клепиной Анжеликой, девушкой гораздо старше себя. В отпуске Анжелика сама нашла его, позвала к себе, но Виктор отказался. До него уже дошли слухи, что Клепина ударилась во все тяжкие и спала со всеми без разбора.

– Витя, что случилось? – притворно удивляясь, спросила Анжелика. – Я постарела или ты обо мне всякой гадости наслушался? Помнится, было время, когда ты у меня под дверью полдня стоял, впустить просил. А сейчас – все?

– Дела, Анжела, дела! Кручусь как белка в колесе, ни минуты свободного времени нет.

– Завтра зайдешь?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу в Хабаровске по врачам бегать. Гонорею лечить – удовольствие ниже среднего.

Клепина обозвала его «идиотом» и ушла, затаив обиду.

В конце августа Воронов заскучал по школе и вернулся в Хабаровск, не дожидаясь конца отпуска. Рогов еще не прилетел, комната была в полном распоряжении Виктора, и он решил рискнуть – пошел в общежитие Института культуры. Алина была на каникулах у родителей, зато на месте оказалась ее безобидная соседка Таня, она же Золушка – плохо прокрашенная блондинка с выцветшими ресницами. Она, как и Воронов, вернулась в общежитие после каникул раньше остальных. От нечего делать Виктор пригласил ее в горсад. Таня поломалась для вида и согласилась. «Только ты выйди из общежития первым, а я – следом. Встретимся на остановке».

Воронов и Золушка погуляли по горсаду, зашли в кафе «Утес», заказали горячий шоколад. Крохотная чашечка стоила рубль. Дорого, но куда деваться, если цены в кафе были кооперативные, то есть грабительские. На выходе из кафе Воронову предстояло решить, как действовать дальше: сразу пригласить девушку к себе или наматывать с ней круги по горсаду до позднего вечера, а потом «спохватиться»: «Уже одиннадцать часов! Тебя в общежитие не пустят. Поехали ко мне!» Первый вариант был более откровенным, второй – слишком затянутым. Виктор взвесил все за и против и сказал:

– Заскочим ко мне ненадолго. Мне надо одну вещь отдать.

Золушка-Таня обреченно вздохнула и покорно поехала с новым знакомым в мужское общежитие. Перед КПП Воронов проинструктировал ее:

– Держись уверенно! Ты – моя сестра, приехала поступать в Институт культуры. Ко мне мы идем за вещами, которые передала мать.

Перестраховка оказалась напрасной. Милиционер на КПП смотрел переносной телевизор. На промелькнувшие за окном силуэты внимания не обратил.

Наутро Таня попросила:

– Не говори никому, что я у тебя была.

– Каленым железом пытать будут – не скажу!

Виктор проводил Золушку до остановки, вернулся, с удовольствием вытянулся на кровати:

– Господи, хорошо-то