Он подошел к холодильнику и изучил содержимое. Достал пять кусочков баранины и почти пустую банку печеночного паштета, сунул все это в карманы и выдвинулся на двор. В прихожей он прихватил дождевик и набросил его на ходунки.

Все отнимало массу времени. Подумать только, что переход через собственный двор может показаться настоящим путешествием. Когда он заперся и мойке, руки дрожали и пот лился ручьями. Запах свиней и такая знакомая нетерпеливая тишина вызвали к нем улыбку. Он по видел их целых четыре дня. Он нацепил на себя передник и поверх накинул дождевик. Сразу же стало жарко, но тут уж ничего не поделаешь. Свиньи важнее хорошего самочувствия. Твердо держась за ходунки, он поковылял к дверям и вошел в свинарник.

— Вот уж вы, наверно, думали, куда я подевался. Но я оказался таким придурком, что умудрился чуть не отрубить себе ногу!

Громкий смех эхом отразился от стен, и ему даже показалось, что свиньи смеются в ответ. Они столпились в загончиках у самого прохода, а он, свисая с ходунков, дружелюбно трепал всех, до кого мог дотянуться, а потом направился к Сири.

Сири очень нарочито затопала и захрюкала при его приближении, и все его тело запело от облегчения, когда он наконец-то смог угостить ее вкусностями. Хлебный мякиш с печеночным паштетом вызвал в ее глазах выражение самого незамутненного счастья, как ему показалось.

— Моя девочка… Хорошая девочка. С чужими людьми в свинарнике все по-другому. Как твои поросятки в животике? Знаешь, ты вынашиваешь двух отличных свиноматок. Долли и Диану.

Остальных свиноматок он тоже потрепал за ушами, все влажные, жадные пятачки тыкались ему в руки. Здоровая нога дрожала от нагрузки, пот стекал по позвоночнику.

— Еды не будет еще какое-то время, — сказал он. — И вы это отлично знаете, потому как чувствуете время. Кто еще чувствует время так же хорошо, как вы? И насчет передника не беспокойтесь, сегодня здесь никого не будут забивать!

Похлопав Сири в последний раз, он потащился обратно в мойку, уселся на старый доильный табурет и стащил с себя одеяния. Комната закружилась перед глазами, ом прислонился к каменной стене и радовался холоду стены, касавшейся спины и затылка. В шкафчике у него еще оставалось несколько бутылок пива, он вдруг о них вспомнил, но оно не сочеталось с обезболивающим. Лучше их приберечь, может, угостить отца бутылочкой в качестве благодарности за то, что он их перепрятал, и ни Маргидо, ни кто-либо еще про них не разнюхал.

Он поднялся к ходункам. Когда придет сменщик, надо будет уйти, а то получится глупо, будто Тур ему не доверяет. К тому же, ему захотелось в туалет. Можно было бы воспользоваться уличным сортиром, он постоял, обдумывая эту мысль, но потом решил, что сначала надо найти швабру, чтобы оттолкнуть в глубине дыры пустые бутылки в угол. Но уже от одной этой мысли он покрылся холодным потом. Нет, пускай снова будет биотуалет.

Он так устал, что, водрузив пятую точку на пластиковое сиденье и кладовке, почувствовал неподдельную тошноту. Маргидо убрал старую одежду из помещения. Дверь приходилось держать открытой, чтобы оставлять за ней ходунки.

Он зажмурил глаза и расслабился. Он был в свинарнике у Сири, сегодня он будет крепко спать. А еще хорошо опорожнить кишечник, Марит Бонсет вкусно готовила, он наверняка растолстеет при этой спокойной сытой жизни. Сегодня она говорила, что собирается в следующий приезд испечь пирог.

Тут он услышал шум машины и навострил слух. Это не Марит Бонсет. И не сменщик, у того грохочущая машина на огромных колесах. Рустад? Нет, он бы сперва позвонил. И не Маргидо. Чужая машина. А он сидит на горшке на обозрении входящего.

Он поспешил оторвать туалетной бумаги, уронил рулон на пол, тот закатился под больную ногу, лежащую бревном. Повернулся, чтобы ухватить рулон, и упал. Упал вместе с биотуалетом на бок, все опрокинулось, вокруг него и под ним текло что-то холодное и вязкое, он ухватился за ходунки, но больная нога мешалась. Он приподнялся на локте из вонючей лужи, и когда дверь открылась, он так и лежал и умирал от стыда. Он закрыл глаза, услышал, как кто-то охнул, открыл глаза.

— Ты?

— Господи! — воскликнула Турюнн. — Что ты тут делаешь?

Он пришел в себя, представил себе, в каком виде она его застала, и крикнул:

— Выйди!

Забарахтался, попытался прикрыть дверь, но там стояли ходунки, при каждом движении рукой и здоровым коленом он скользил.

— Выйди! Я сказал!

— Но я должна тебе помочь…

Она сделала несколько шагов к коридору, но не зашла в него.

— Выйди и позвони Марит Бонсет! Она приедет. Только не ты.

Она скрылась, но входная дверь осталась открытой. Турюнн крикнула:

— У меня нет ее номера!

Он услышал слезы в ее голосе, но сейчас ему было все равно. Ему нужна помощь.

— Позвони тогда в справочное!

— Но почему… что здесь происходит? — сказал отец.

Он стоял наверху лестницы и смотрел вниз, с выпученными глазами и разинутым ртом без челюстей. Волосы топорщились пучками.

— Иди ложись! Тебе здесь нечего делать!

— Дерьмо повсюду… Ты что, упал?

— Да, ты что не видишь сам, черт возьми, что я упал! Иди ложись, я сказал!

Отец скрылся, он услышал голос Турюнн с крыльца:

— Нет, мне не нужно записывать номер, просто соедините меня с ней.

— Да уж, чего только не сделаешь за деньги, — сказал Эрленд. Он сидел с головой манекена на коленях и низко опущенной настольной лампой, тонкими чернилами рисуя черные точечки на скулах манекена. На левом ухе у него висел наушник, он разговаривал с Турюнн по телефону. Он чувствовал себя крайне нелепо, разрисовывая щетину на пластике. Он объяснил Турюнн, к чему это занятие, в деталях рассказал ей об идее с грабительской витриной и о том, что владелец ювелирного магазина просто в истерике от нетерпения, поскольку есть большой шанс, что крупная газета напишет об этом статью. А это — колоссальная бесплатная реклама. Но Турюнн, казалось, была совершенно равнодушна и отвечала только «да» и «нет».

Она приехала на Несхов два дня назад, совершенно неожиданно. Когда он спросил, как там обстоят дела, она отвечала уклончиво, говорила, что по ее приезде случился небольшой инцидент, о котором она не в силах рассказывать подробно.

— Он ходит на костылях?

Ну да, с ходунками, а сегодня она возила его в больницу на перевязку, что было тяжко, поскольку ему пришлось сидеть поперек заднего сидения с загипсованной ногой. Сейчас он отдыхает. Она надеется, он будет добрее, когда проснется.

— Он что, поднимается до своей кровати на втором этаже?

Нет, спит на раскладушке в гостиной, а в кладовке в прихожей у него стоит биотуалет. Но больше она не хочет говорить об отце, лучше о крысах. Дератизаторы обнаружили разбросанные повсюду крысиные гнезда и собираются перекрыть стены пластиком и изоляционной пеной, чтобы вытравить их газом.