— Тогда сгорел дом.

— И такое бывало. И не раз. Не все строения капитальные. Много деревянных хилых построек. Не всегда хозяева в момент пожара оказываются на участке. Вот они и…

— Погибли люди, — перебил его Волков.

— Лю-у-у-ди-и? — неуверенно протянул Головков и осторожно провел ладонью по гладко выбритым щекам. — Люди на моей памяти гибли лишь однажды.

— Семья Смородиных, так?

— Я не могу назвать вам их фамилию, — с сожалением произнес Головков. — Их участок далеко от нашего был. И слава богу, скажу я вам. Такое хлопотное могло случиться соседство.

— Что так?

— Неблагополучная семейка была, царствие им всем небесное.

Он с сожалением осмотрел послеобеденный стол. Будто ему было жаль того, что обед закончился. Нехотя поднялся и начал собирать грязную посуду со стола. Быстро отнес все за голландку. Вернулся с чистенькой столовой тряпкой. Вытер стол, снова ушел. В очередной раз за стол он уже садился с каким-то канцелярским журналом, который достал из железного несгораемого шкафа. Долго листал пожелтевшие страницы. Потом удовлетворенно ткнул пальцем в одну из них:

— Вот! Номер девятьсот двенадцатый. На этом участке дом сгорел тогда. И вы знаете, вы правы. Фамилия погибших была Смородины. Отец, мать и сын тогда погибли, если не ошибаюсь, — произнес он неуверенно. И тут же сам себе возмутился: — А с чего это мне ошибаться! Из ума пока не выжил. И не каждый день, господи помилуй, у нас тут люди гибнут. На моей памяти это первый и последний случай. Нет, было еще… Было! Лет пять назад молодежь перепила, подралась, и порезали парня какого-то. Но то чужие были. Просто в дом влезли и вечеринку там устроили. А Смородины… Они наши. Из нашего товарищества. Вот, взгляните…

Волков внимательно изучил записи.

Смородиным принадлежал участок в шесть соток. Деревянный дом в тридцать квадратных метров. Без капитального фундамента. На плане были еще обозначены надворные постройки. Несколько деревьев. Платежи непутевым семейством, судя по записям, вносились регулярно.

Что Волкову показалось немного странным. Вроде пили. Сильно пили. Вон даже до собственной гибели допились. А платили.

— Так не они за себя платили, — объяснил Головков, убирая канцелярский журнал обратно в несгораемый шкаф.

— А кто?

— Кто-то из их родственников. Платил года за два, за три вперед. Вы же видели записи.

Волков не обратил на этот факт внимания.

— А кто из родственников? В журнале фамилия есть?

— Нет. В журнале пишем собственников участка.

— Понятно, — он ненадолго задумался, потом спросил: — А как произошел пожар? Что болтали в народе? Допились?

И Головков, готовый вот-вот ответить, вдруг замолчал. Смутила его фраза: что в народе говорят. Он — в прошлом человек военный — привык опираться на факты, сухую статистику, а не на сплетни и болтовню пустую.

— Так что говорили в садоводчестве?

— Ой, знаете, болтали много чего. — Он недовольно поморщился. — Первая и главная версия, ее, кстати, и пожарные подтвердили, что возгорание произошло из-за непотушенной сигареты. А соседки утверждают, что Смородины не курили. Пили много, а вот курить… Нет, не замечали.

— А вы что думаете по этому поводу, Иван Иванович?

— Вернее, не думаю, а думал, — осторожно поправил его Головков. — Я, честно, об этом думать уже и позабыл. Лет прошло немало.

— И все же?

— С сигаретами я никого из семейства не видал. Сталкивались с ними иногда возле нашей торговой точки. Так вот там у мужчин местных что-то вроде пятака для курения. Смородин-старший останавливался, но никогда не курил.

— А младший?

— Вы имеете в виду их сына?

— Да.

— Ой, нет! Парнишка был скромным, хорошим. Всегда чистенький, приветливый. Видел я его, конечно, не часто.

— Но внимание обращали, так?

— Да женщины, они ведь какие! А посмотри, посмотри, Ваня, вон мальчик из той семейки. Ой как жаль его. И все такое… Понимаете? — Головков с печальным сожалением глянул за окно. — Раньше меня это раздражало. Всякая пустая бабская болтовня. А сейчас… Думаю, пусть бы трещала о чем угодно, лишь бы была жива. Н-да…

— Значит, их сын не был хулиганом? — уточнил Волков.

И вспомнил, что Гришин что-то такое говорил о мальчишке. Умник, воспитанный, не хулиганил, не грубил.

— Что вы! Жена рассказывала, что он весь участок в одни руки вскапывал и засаживал овощами. Мальчишка был очень хорошим. Горевали по нему местные женщины, когда он погиб. Сильно горевали. Жаль было мальчонку.

— А те самые богатые родственники приезжали на пожарище?

— Какие родственники, не понял? — Головков наморщил лоб, недоуменно рассматривая гостя.

— Те родственники, которые платили за дачу? Они приезжали?

— Не помню, — покачал он головой после недолгих раздумий. — Кажется, нет.

— А кто же тела опознавал?

— Так соседи!

— Соседи? Странно…

— Так что же странного, Александр Иванович? — изумился Головков. — Жара. Тела разлагаются. Хоронить надо. Кого где искать? Соседи и опознали. Хоронили за счет администрации, кажется. Нет, точно родственников не было. Сам-то я не был на похоронах. Пожарище оглядел издали. Не люблю, знаете. Но вот их соседи рассказывали моей жене. А она уже мне. Хоронили семью в закрытых гробах.

— Кого-то можете назвать?

— В смысле?

— Из соседей Смородиных кого можете назвать?

— Ой, да всех. Все там, на карандаше, — не без гордости кивнул в сторону несгораемого шкафа Головков и, встав, пошел к нему.

Вернулся снова с тем же потрепанным журналом с пожелтевшими страницами. Только теперь в руках у него еще была авторучка и чистый лист бумаги. Он разложил все перед собой и принялся выписывать адреса и фамилии для Волкова.

— Только вы должны понимать, что сведениям этим…

— Понимаю, Иван Иванович. Двенадцать лет прошло. Могли и переехать.

— Да, могли. — Он сложил вчетверо листок, протянул его со словами: — А могли помереть. Варвара Носова померла. Я даже ее вписывать не стал. Нет ее больше. Остальные вроде живы. Но где теперь прописаны и где живут, не могу знать.

— А разве вы не обновляете сведения?

— Обновляем, если человек сам об этом нас просит. А так… Зачем?..

Адресов было три. Волков, вернувшись в город, решил проверить все сам и начал с самого дальнего. Пожилая пара поначалу перепугалась, когда он завел разговор о дачном поселке. Сразу посыпались вопросы: а что с домом, ограбили, подожгли? Он поспешил успокоить. Начал спрашивать про пожар. Женщина равнодушно пожала плечами и тут же сказала, что никакого опознания не проводила ни она, ни ее муж, и на похоронах не были.