— Что еще?

— Юлий Карлович, послушайте. — Полина помедлила, набираясь храбрости, и с отчаянным вызовом взглянула на мужа. — Вам не кажется, что вы должны передо мной извиниться? За то, что оскорбили… в такой день. Или вы запамятовали, что сегодня мой праздник?

Брови Вульфа изумленно поползли вверх — видимо, он не ожидал от жены такой дерзости. Потом он слегка прищурился и усмехнулся.

— Что ж, наверное, ты права. Я действительно… немного погорячился. Но ты сама виновата. Ты вывела меня из себя своей дурацкой просьбой.

— Тогда объясните мне, пожалуйста, чем вас так возмутила моя просьба.

— А разве ты сама не догадываешься?

— Нет, Юлий Карлович, не догадываюсь!

— Не дерзи. — Вульф смерил жену предостерегающим взглядом. — Да, я возмущен. Как тебе могло прийти такое в голову — написать вольную крепостной? Этак, радость моя, ты мало-помалу всех холопов отпустишь на волю, и придется нам с тобой самим себе прислуживать.

— Да не собираюсь я никого больше отпускать! Речь идет только об одной Вере. Юлий Карлович, вы, и вправду, меня не понимаете или только прикидываетесь? Вы же знаете, что Вера — не просто служанка, она у меня на особом положении.

— Ну и прекрасно, пускай. Но зачем же давать ей вольную? Это уже блажь, романтизм какой-то, черт побери!

— Да не романтизм, а обычная благодарность! — Полина измученно вздохнула. — Вы что, никогда не слышали, чтобы господа отпускали слуг на волю за верную службу?

— Слышал, конечно, дураков-то на свете много! — Вульф колко усмехнулся. — Да только у меня нет ни малейшего желания пополнить их число.

— Ну прошу вас, сделайте это, ради меня! Пусть это будет подарком к моему дню рождения.

— Ты уже получила от меня подарок. Или запамятовала? — Вульф окинул жену недовольным взглядом. — А на будущее, дорогуша, запомни: я не поддаюсь на шантаж. Ты намеренно обратились ко мне именно сегодня, надеясь, что я не решусь испортить тебе праздник отказом. Нет, радость моя, со мной этот фокус не пройдет.

— Юлий Карлович, я вас умоляю!

— Не трать слов, милочка, не поможет. А впрочем, постой… — Вульф на секунду задумался. — Есть одно условие, при котором я соглашусь подписать вольную.

— Какое же?!

Юлий Карлович коварно прищурился.

— Помнишь, на днях я хотел выпороть одну из служанок, но ты мне помешала? Да-да, Анфиску. Эта дрянная холопка никак не научится убирать комнаты, да еще и осмеливается дерзить… Так вот: я подпишу Веркину вольную взамен на то, что ты, как барыня, распорядишься выпороть Анфиску. Да не абы как, а публично, в назидание остальным нерадивым холопам. — Он пристально посмотрел на жену. — Ну что, по рукам?

В глазах у Полины на мгновение потемнело. То, что собирался сделать муж, казалось ей чудовищным. Она не помнила случая, чтобы ее родители или бабушка с дедушкой когда-нибудь пороли крепостных.

И в то же время Полина с горечью сознавала, что у нее нет выбора. Юлий Карлович не уступит. «Но, Боже, как же я буду смотреть в глаза бедняжке Анфисе или ее матери? — в отчаянии подумала Полина. — Ведь они придут, станут просить о помиловании! Но, с другой стороны, ведь Вера мне дороже. Что если у меня больше не будет шанса сделать ее свободной?»

Последнее соображение положило конец колебаниям Полины, и, посмотрев на мужа с затаенной ненавистью, она сказала, что принимает его условие.

— Чудесно, — промолвил Юлий Карлович. — А я уж было подумал, что ты не согласишься. Значит, практичные соображения все-таки перевесили чувствительность? Хорошо, это мне по душе. Ну а теперь, когда мы пришли к согласию, не пора ли в гостиную? Судя по тому, что музыканты играют, кто-то уже приехал.

И в самом деле, по парку уже разливалась мелодия старинного менуэта. Опомнившись, Полина с беспокойством посмотрела в зеркало. Ее лицо, такое свежее час назад, выглядело осунувшимся и даже постаревшим. Пудра была испорчена слезами. «Так и моя жизнь», — с горечью подумала Полина.

* * *

Двадцать минут спустя, заново припудренная, она спустилась в гостиную. Встреча с соседями получилась радостной и теплой. Мужчины засыпали Полину комплиментами, женщины с любопытством расспрашивали про столичную жизнь. Окруженная вниманием, Полина понемногу оттаяла, снова почувствовала себя бодрой и веселой. Поддавшись уговорам приятельниц, побежала с ними в свою комнату, показывать привезенные из столицы наряды.

Юлий Карлович хмурился: ему не нравилось, что жена ведет себя так несолидно. Но Полине было все равно. Предстояла война, и Полина, словно бравый офицер, веселилась напропалую, набираясь сил перед грядущими сражениями.

Час спустя все переместились в банкетную залу — круглую комнату с розовыми стенами, лазурными драпировками и белыми мраморными колоннами, подпирающими изящную галерею. На галерее, под куполом бельведера, расположились музыканты. Полина восседала во главе полукруглого стола, покрытого бледно-голубой скатертью. По одну сторону от нее сидел муж, по другую — некая одиозная личность.

Это был Самсон Львович Крутобоев, ближайший сосед Полины и отец ее подруги Наденьки. Его появление на вечере повергло Юлия Карловича в ужас. Не успев войти в гостиную, Крутобоев бросился к Полине и смял ее в своих могучих объятиях, а затем, под общий веселый хохот, смачно расцеловал в обе щеки. Когда же гостей позвали в столовую, Крутобоев уверенно проследовал к хозяйскому месту и плюхнулся на соседний с Полиной стул. Вульф испуганно закатил глаза, однако делать было нечего: не сгонять же гостя с нахально занятого места! Впрочем, Самсон Львович Крутобоев был не из тех людей, которых можно безнаказанно сгонять с мест.

Провозгласив тост за здоровье прекрасной хозяйки, Крутобоев с завидным аппетитом набросился на еду. Насытившись же, вольготно развалился на стуле, приобнял Полину за плечи и бесцеремонно завладел ее вниманием.

— Ну-с, моя красотуля, отвечай как на духу! — объявил он, хитро улыбаясь и шевеля огромными рыжими усами. — Как же это случилось, что за целый месяц ты даже не заглянула к старику Крутобоеву? Немец что ль не пустил? — Самсон Львович пренебрежительно покосился на Вульфа.

— Да нет, Самсон Львович, что вы, — торопливо возразила Полина. — Просто… как-то все… пока освоились тут, одно да другое…

— Ох, лукавишь, девка, чует мое сердце, лукавишь! — Крутобоев шутливо погрозил Полине. — А я вот тебе напрямик скажу: не нравится мне твой немец. Ну скажи мне, за каким чертом пошла за немца? Русских женихов что ли не нашлось?

— Юлий Карлович не немец, он из Лифляндии!

— Э! Да не один ли черт? Все одно: басурманская рожа. Да, моя Надежда ведь тоже никак замуж собралась! — Крутобоев хлопнул себя по коленке. — Вот свиристелки, торопятся вылететь из родительского гнезда. Думают, в замужестве лучше будет. Да только ведь не всегда оно так складно выходит, как хочется!

— Так Наденька помолвлена? — оживилась Полина. — За кого же? Кто жених?