Л. Шебаршин заявил, что сведения о подозрительных контактах Яковлева в 1989–1991 гг. поступали, и получал он их от Ю. И. Дроздова и В. И. Новикова. Согласно показаниям Ю. И. Дроздова, в представляемых им донесениях фамилия А. Н. Яковлева фигурировала, но в каком контексте, он не помнит. По свидетельству В. И. Новикова, сведения, подтверждающие связь Яковлева с иностранными спецслужбами, ему неизвестны[185]. А оставшиеся не подтвержденными и нуждавшиеся в проверке?

Таким образом, А. Н. Яковлев исказил итоги расследования.

Но дело не только в этом.

Контакты А. Н. Яковлева с иностранными спецслужбами могли иметь место не только за границей, но и в СССР. Более того, как говорится в постановлении Генеральной прокуратуры, «со слов Крючкова, это досье поступило Чебрикову полтора-два года назад из Ленинградского УКГБ».

Из этого явствует, что Генеральная прокуратура была обязана прежде всего допросить работников Второго Главного управления КГБ СССР, занимавшегося контрразведкой, а не работников бывшего ПГУ. А поскольку это сделано не было, получается, что Генеральная прокуратура сознательно направила следствие по ложному пути. Это могло быть только в одном случае, если она получила указание не разобраться в деле, а оправдать А. Н. Яковлева.

К этому следует добавить, что она проигнорировала ГРУ и не допросила В. А. Крючкова, а также полностью обошла стороной те обвинения А. Н. Яковлева в связях с иностранными спецслужбами, которые появились еще во время его пребывания в Канаде[186].

Уже одного этого достаточно, чтобы понять, что Генеральная прокуратура не собиралась докапываться до истины.

И последнее:

«Генеральный прокурор Степанков, — заявил А. Н. Яковлев, — отвечая на мой вопрос, сказал, что теперь у меня есть все основания подать в суд. И добавил, что за клевету, согласно закону, Крючков получит от 3 до 5 лет. Нашел адвоката. Началась работа. Но потом мне расхотелось связываться этим мошенником»[187].

По другой версии, А. Н. Яковлев пожалел В. А. Крючкова, «Если же серьезно, то когда он меня обвинил, я потребовал расследования. Месяца через четыре мне представили бумагу, в которой доказывалось, что он примитивный лжец и я имею все права подать на него в суд. Но меня отговорил генеральный прокурор. Он мне сказал: «Александр Николаевич, имейте в виду, что в случае, если вы выиграете дело, он получит пять лет тюрьмы за клевету». И тогда я подумал: «Господи, неужели я скачусь до того, чтобы сажать людей?» И отошел от этого дела»[188].

Александр Николаевич был не колхозным бригадиром, а одним из руководителей государства. И обвинили его не в том, что он пропил мешок картошки, а в государственной измене. Поэтому его объяснения на этот счет должны были бы иметь более серьезный характер.

Однако все становится ясно, если учесть, что постановление Генеральной прокуратуры было принято 18 июня, а о своем нежелании подавать на В. А. Крючкова в суд А. Н. Яковлев заявил корреспонденту «Московских новостей» не позднее 10 июля. Возьмите неделю для получения постановления прокуратуры и неделю для подготовки заявления Александра Николаевича к печати и окажется, что от идеи подавать в суд он отказался почти сразу же, как только Генеральная прокуратура вынесла свое решение.

На самом деле он не собирался обращаться в суд с самого начала, о чем заявил со страниц газеты «Вечерний клуб» еще 27 марта 1993 г., т. е. через полтора месяца после появления публикации В. А. Крючкова[189].

Значит, опасался, что публичное разбирательство в суде может оказаться не таким, как закрытое в прокуратуре. Тем более, что суд мог проверить не только те сведения, о которых говорил В. А. Крючков и которые относились к периоду перестройки, но и те, которые относились ко времени его пребывания в Канаде.

Отмечая вздорность обвинений В. А. Крючкова поклонники А. Н. Яковлева обычно обращают внимание на то, что его демарш не имел никаких последствий. Однако это не совсем так.

Как писал В. А. Крючков «вскоре» после его обращения к М. С. Горбачеву «А. Яковлев ушел из аппарата ЦК партии и был назначен руководителем группы консультантов при Президенте»[190]. Звучит так, как будто бы речь идет о мелком партийном клерке. Между тем, Александр Николаевич занимал в аппарате ЦК не последнее место. Он возглавлял Международную комиссию, был секретарем и членом Политбюро ЦК КПСС, иначе говоря, входил в высшее руководство партии. И после обращения В. А. Крючкова к генсеку должен был уйти отставку со всех занимаемых им партийных постов, уйти из высшего руководства партии. Это едва ли не единственный в истории КПСС факт, когда один из ее лидеров добровольно сложил свои полномочия.

Когда именно произошло это, из опубликованных материалов не видно, можно лишь отметить, что в 1992 г. на заседании Конституционного суда по «делу КПСС» А. Н. Яковлев сообщил: «С третьего захода я работал в Центральном Комитете с 1985 года до начала марта 1990 года. В марте 1990 года, когда я был утвержден членом Президентского совета, на другой же день подал заявление об освобождении меня от обязанностей секретаря ЦК и члена Политбюро»[191]

Президентом СССР М. С. Горбачев стал 15 марта 1990 г., Президентский совет был создан 23 марта того же года[192]. Следовательно, заявление об освобождении его от обязанностей секретаря и члена Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлев подал 24 марта.

Между тем, как явствует из дневника А. С. Черняева, вопрос об уходе А. Н. Яковлева из аппарата ЦК КПСС возник, как минимум, на месяц раньше.

25 февраля 1990 г. А. С. Черняев записал: «Яковлев все меня спрашивает, когда ему подавать в отставку из ПБ… Об отставке Яковлев говорил и с М. С. Сначала Яковлеву предназначалось вице-президентство. Но даже Президиум Верховного Совета саму эту должность не принял. Значит, максимум — член кабинета президента… «В партии (т. е. в аппарате, пусть высшем) я не останусь», — твердил мне Яковлев»[193].