Казалось бы, на этом можно было поставить точку. «Демократ» Александр Яковлев мог торжествовать. «Член ГКЧП» Владимир Крючков был посрамлен. Однако 3 марта в следующем номере «Литературной газеты» подал свой голос М. С. Горбачев, который признал факт обращения к нему В. А. Крючкова со своими подозрениями на счет А. Н. Яковлева[172].

На это признание А. Н. Яковлев не отреагировал никак. Более того, издав в 1994 г. воспоминания под названием «Горькая чаша», он предпочел вообще обойти стороной данный эпизод, что уже само по себе говорит о многом[173]. Предпочел обойти его стороной и М. С. Горбачев в своих двухтомных воспоминания «Жизнь и реформы», увидевших свет в 1995 г.[174]Деталь сама по себе очень красноречивая.

Если М. С. Горбачев молчит на эту тему до сих пор, то А. Н. Яковлев только 2001 г. в новом варианте воспоминаний, изданных под названием «Омут памяти», уделил этой истории буквально несколько строк[175].

Вынужденный признать факт «доносов» шефа КГБ на него и повторяя заявление М. С. Горбачева о том, что он не дал им хода, А. Н. Яковлев снова отверг и то, что М. С. Горбачев поручал В. А. Крючкову беседовать с ним, и то, что такая беседа имела место[176].

Однако при этом он сознательно проигнорировал один очень важный факт, который к тому времени ему уже был известен. 11 марта 1993 г. на страницах «Советской России» появилось интервью Н. Гарифуллиной с В. И. Болдиным. Последний не только подтвердил, что В. А. Крючков имел беседу с М. С. Горбачевым по поводу А. Н. Яковлева, но и сообщил, что по поручению генсека шеф КГБ имел на эту тему беседу и с Александром Николаевичем[177]. Через два года Болдин издал воспоминания и подтвердил данный факт[178].

Почему А. Н. Яковлев предпочел обойти вниманием интервью и воспоминания В. И. Болдина? Потому что, если такой разговор действительно имел место и Александр Николаевич был невиновен, после этого он был обязан сам обратиться к М. С. Горбачеву и потребовать официального разбирательства. Если он не сделал этого, значит, боялся разоблачений.

Но послушаем Александра Николаевича дальше: «Группа его (Крючкова. — А.О.) сторонников немедленно обратилась в Генеральную прокуратуру с просьбой расследовать это дело и привлечь меня к ответственности. Я тоже потребовал расследования»[179].

Однако обращение «сторонников» В. А. Крючкова известно, оно было сразу же обнародовано в печати. А вот обращение в Генеральную прокуратуру России Александра Николаевича не известно. Более того, есть основания утверждать, что официально он никуда не обращался.

Дело в том, что следствие по данному вопросу было начато не по обращению А. Н. Яковлева и не по обращению сторонников В. А. Крючкова, а на основании показания последнего в ходе следствия по делу ГКЧП («По Яковлеву в КГБ поступала оперативная информация о его недопустимых, с точки зрения безопасности государства, контактах с представителями одной из западных стран»). И начато было это дело не после публикации статьи «Посол беды», а почти за год до этого — в январе 1992 г. как побочное дело, выделенное из дела № 18/6214[180].

«Раскопки архивов и доносов, — живописал А. Н. Яковлев, — шли долго. Опросили всех, кто мог знать хоть что-то. Дали свои показания Горбачев, Бакатин, Чебриков, работники внешней разведки, занимавшиеся агентурными данными. Все они отвергли утверждения Крючкова как лживые. Крючков отказался дать свои показания. Прокуратура пришла к заключению, что Крючков лжет»[181].

Если бы Александр Николаевич действительно стремился к правде, он должен был бы назвать всех, кто был опрошен, но он не сделал этого. Что же касается опубликованного постановления Генеральной прокуратуры по этому делу, то в нем фигурируют девять фамилий: С. А. Андросов, В. В. Бакатин, М. С. Горбачев, Ю. И. Дроздов, О. Д. Калугин, В. И. Новиков, Г. Ф. Титов, В. М. Чебриков, Л. В. Шебаршин[182].

К сожалению, пока об их показаниям мы можем судить лишь на основании постановления Генеральной прокуратуры. Из него явствует: В. В. Бакатин, О. Д. Калугин, Г. Ф. Титов и В. М. Чебриков заявили, что никакие материалы о связях А. Н. Яковлева с зарубежными спецслужбами им неизвестны[183].

Насколько это соответствует действительности и насколько названные лица были искренними, сказать трудно. Но можно отметить, что О. Д. Калугин покинул Лубянку в 1978 г., Г. Ф. Титов мог говорить лишь о 1972–1983 гг., Чебриков о 1967–1988 гг., В. В. Бакатин о периоде после 21 августа 1991 г. Между тем в воспоминаниях В. А. Крючкова речь шла об информации 1989–1990 гг. Поэтому в данном случае для прокуратуры решающее значение имели показания М. С. Горбачева, Ю. И. Дроздова, В. И. Новикова и Л. Шебаршина.

Запрошенный по этому поводу Генеральной прокуратурой М. С. Горбачев подтвердил, что «Крючков предъявил ему досье, в котором содержались первичные материалы о якобы существующей разветвленной антигосударственной сети». Причем «смысл этих бумаг сводился, по мнению Крючкова, к тому, что все нити этой организации тянутся к Яковлеву. В числе лиц организации числились представители интеллигенции городов Москвы и Ленинграда… О каких-либо конкретных планах, нацеленных на свержение, захват власти, в документах не говорилось». «В его высказываниях содержались намеки, что есть сигналы от определенного источника (самого важного), который свидетельствует о том, что не исключено сотрудничество Яковлева с американским центром разведки, однако каких-либо конкретных фамилий Крючков не называл». Вопреки фактам (см. далее) М. С. Горбачев заявил, что «впервые» эти сведения были доведены до него только «весной 1991 года»[184]. Вряд ли подобная ложь была бы нужна, если обвинения В. А. Крючкова являлись совершенно безосновательными.