Глаза Эвлалия заблестели — он был поражен. Епископ почувствовал озноб. Этот юноша, по всей видимости, не был сумасшедшим, однако история, которую он рассказывал, казалась какой-то сказкой.

— Марций сообщил Изазу, племяннику Хосара, где он спрятал саван. Изаз уехал из города еще до того, как Маану приказал схватить и убить его. Изаз прибыл в Сидон, где жили Тимей и его внук Иоанн, мои предки.

— Уезжая, он взял с собой саван?

— Нет, он лишь знал, где тот был спрятан. Тимей и Изаз поклялись, что выполнят волю Абгара и учеников Иисуса: саван никогда не покинет Эдессу, ибо он принадлежит этому городу, однако местонахождение савана должно быть тайной до тех пор, пока ему не перестанет угрожать опасность. Они договорились, что, если при их жизни в Эдессе христиане по-прежнему будут подвергаться гонениям, они перед смертью передадут кому-нибудь эту тайну, и этот человек, в свою очередь, должен будет хранить ее до тех пор, пока не минует опасность для савана, то есть до тех пор, пока христиан не оставят в покое. Они доверили эту тайну Иоанну, внуку Тимея, и впоследствии — от поколения к поколению — всегда кто-то из моей семьи являлся носителем тайны Священного Полотна, в которое когда-то было завернуто тело Иисуса.

— Боже мой! А ты уверен в том, что все так и было? Это не выдумка? Если это — всего лишь выдумка, тебя может постичь кара, ибо не следует упоминать имя Господа всуе. Скажи мне, где этот саван? Он у тебя?

Иоанн, совершенно измученный, пропустил слова Эвлалия мимо ушей и продолжал свой рассказ.

— Несколько дней назад мой отец умер. Находясь при смерти, он поведал мне тайну Священного Полотна. Это он рассказал мне о Фаддее и Хосаре, а также об Изазе, который перед смертью нарисовал план Эдессы, чтобы мой предок Иоанн знал, где искать. План сейчас находится у меня, и на нем показано место, где Марций спрятал погребальный саван нашего Господа.

Юноша замолчал. Его воспаленные глаза свидетельствовали о том, какая тяжкая ноша легла на его тело и душу с тех пор, как он узнал эту тайну.

— Скажи мне, а почему твоя семья не хотела раскрывать эту тайну до сего дня?

— Мой отец сказал мне, что он хранил эту тайну столько времени, так как опасался, что Священное Полотно могло попасть не в те руки, и тогда его уничтожили бы. Никто из моих предков не решился открыть эту тайну, перекладывая ответственность на плечи своего преемника.

Глаза Иоанна заблестели от проступивших слез. Боль недавней утраты отца все еще угнетала его; к тому же он был сильно взволнован от осознания того, что является хранителем тайны, имеющей значение для всего христианского мира.

— Так план у тебя? — спросил Эвлалий.

— Да.

— Отдай его мне, — попросил старый епископ.

— Нет, я не могу тебе его отдать. Я пойду с тобой к тому месту, где спрятан саван. Но мы не должны сообщать об этой тайне никому.

— Чего же ты опасаешься, сынок?

— Саван обладает чудодейственной силой, однако из-за него погибло много христиан. Мы должны быть уверенными, что нет никакой опасности. Боюсь, я прибыл в Эдессу в неподходящий момент: нашему каравану повстречались путники, которые рассказали, что городу опять грозит осада. В течение многих поколений члены моей семьи были молчаливыми хранителями тайны погребального савана Христа, и я не могу допускать ошибок и тем самым подвергать Священное Полотно опасности.

Епископ согласился с доводами Иоанна. Он еще раз отметил боль и измождение, запечатлевшиеся на лице юноши. Иоанну нужно было отдохнуть, а ему, Эвлалию, — подумать и помолиться, прося Господа надоумить его, как поступить в этой ситуации.

— Если то, что ты говоришь, — правда и где-то в этом городе действительно находится погребальный саван нашего Господа, я не хочу быть тем, кто подвергнет его опасности. Ты отдохнешь в моем доме, и, когда наберешься сил после столь нелегкого путешествия, мы поговорим и решим вдвоем, как нам правильно поступить.

— А ты никому не расскажешь о том, что я тебе сообщил?

— Нет, не расскажу.

Твердость в голосе Эвлалия убедила Иоанна. Он мысленно молил Господа, чтобы тот не дал ему совершить ошибку. Когда умирающий отец рассказал Иоанну эту историю, он также сказал ему, что теперь судьба полотна с ликом Иисуса находится в его руках, и заставил сына поклясться не раскрывать тайну никому до тех пор, пока он не будет уверен, что наступил подходящий момент вернуть эту святыню христианам.

Однако Иоанн почувствовал, что ему просто необходимо немедленно отправиться в Эдессу. В Александрии ему рассказали о существовании благочестивого Эвлалия, и Иоанн решил, что, скорее всего, настал момент открыть христианам тайну, хранимую его семьей столько времени.

«А вдруг я поторопился?» — спрашивал себя Иоанн. Было все-таки жутковато обнародовать тайну полотна сейчас, когда Эдессе угрожала очередная война. Иоанн не знал, что делать, и опасался совершить ошибку.

Иоанн был врачом, так же как и его отец. В его дом приходили самые известные люди Александрии, считавшие Иоанна знатоком своего дела. Он получил свои знания у лучших учителей, да и отец его многому научил.

Жизнь Иоанна была счастливой до тех пор, пока не умер отец, которого он любил больше всех, даже больше своей жены, Мириам, — стройной и милой девушки с красивым лицом, озаряемым светом больших черных глаз.

Эвлалий проводил юношу в маленькую комнату, где находились лежанка и стол из неотесанной древесины.

— Я пришлю тебе воды, чтобы ты освежился после долгого пути, и еще что-нибудь поесть. Отдыхай столько, сколько захочешь.

Старик в задумчивости вернулся в церковь и там, стоя на коленях перед крестом, закрыл лицо ладонями, прося Господа указать ему, как поступить, если все сказанное юношей окажется правдой.

Из темного угла, скрытый тенью, Эфрен озабоченно наблюдал за епископом. Он никогда раньше не видел Эвлалия таким обеспокоенным. Епископ казался обремененным ответственностью, которая легла на его плечи. Эфрен решил, что пойдет в караван-сарай, поищет кого-нибудь, кто направляется в Александрию, и передаст через него письмо Абибу с просьбой поведать о необычном юноше, который произвел такое впечатление на Эвлалия.

Луна слабо озаряла ночную тьму, когда епископ, наконец, решил отправиться домой. Его одолевала усталость. В церкви он надеялся услышать глас Божий, но ничто так и не нарушило тишину. Ни разум, ни интуиция не давали ему ни малейшей подсказки. Выходя, он натолкнулся в дверях на Эфрена.

— Тебе нужно идти отдыхать, уже поздно.

— Я переживаю за тебя. Могу я тебе чем-нибудь помочь?

— Было бы неплохо, если бы ты отправил кого-нибудь в Александрию к Абибу и попросил его написать нам поподробнее об этом Иоанне.

— Я уже написал своему брату письмо, но организовать его доставку будет нелегко. В караван-сарае мне сказали, что караван в Египет ушел два дня назад и следующий отправится не скоро. Торговцы обеспокоены. Они считают, что война с персами неизбежна, поэтому в последние дни все больше караванов уходит из нашего города. Эвлалий, позволь поинтересоваться, что же тебе рассказал этот юноша и чем ты так обеспокоен?