— Сутки, — сообщил несколько ошалевший от такого напора Глеб.

— Да это, считай, рядом. Я думала, это где-то за Уралом, дня три трюхать…

Глебу стало смешно. Но не как раньше — как будто свысока смешно — а… черт его знает, мило, что ли?

— У тебя что по географии в аттестате, практичная ты наша?

— Ха, в аттестате! Как у всех, пятерка. Анна Константиновна же старенькая, ей всех жалко было, а толку от нас, обормотов, добиться сил уже не было. Если ты такой умный, будешь меня по географии натаскивать. Всю дорогу. Сутки или трое — это уж как выйдет. И не фиг так надо мной прикалываться. Вот покрашу тебя в зебру австралийскую, будешь от собственного отражения шарахаться!

— В Австралии нет зебр, — Глеб не удержался от смеха.

— Неважно. Главное — я тебя под нее могу покрасить! — фыркнула Анджела.

— Слушай, — задумчиво протянул он, — тебе ужасно идет это выражение. Ну, когда ты фыркаешь, как ошпаренная кошка… Бумага есть? И… карандаши, фломастеры, что-нибудь такое…

— О господи! Какая еще бумага? Какие фломастеры?

— Да хоть губная помада! Кстати, это мысль. Тащи все теткины запасы — в такой технике я еще не работал. Пикассо двадцать восемь раз в гробу перевернется… Ты только фыркать не переставай…

Глеб взял ее за подбородок, приподнял, чуть-чуть повернул…

Плед, в который продолжала кутаться Анджела, опять скользнул вниз…

— Ты специально?

— Да вот еще! — фыркнула Анджела. — Вот и кошки точно так же, — успела выдохнуть она, опускаясь на пол. — Только нюхнут валерьянки — и ну с ума сходить…

Вертолет сел возле базы строго по графику, ровно в полночь. Горящий круг из пакли и ветоши споро полили пеной из огнетушителя.

Пока бойцы разгружали обычные грузы: оружие, боеприпасы, продовольствие, Ширвани в командирской палатке принимал главного гостя. Эмиссар прилетел с переводчиком. К поданному чаю высокий гость едва притронулся. Судя по цвету лица, чувствовал он себя неважно: все-таки, пока вертолет петлял по ущельям, поболтало их изрядно.

— Когда планируете доставить мой груз Салаудди?

— Доставим, когда прикажет, — безразлично ответил Ширвани. — Сейчас отправим весточку, ответ придет часа через три. К этому времени мы уже будем готовы выступать, — он с любопытством рассматривал араба, с которым встречался впервые. Собственно, ничего особенно интересного в прибывшем не было, араб как араб: равнодушный, довольно высокомерный, непроницаемый. Но вот четки, которые он крутил в руке, — да, к ним стоило приглядеться. На первый взгляд невзрачные, костяные, но цвет — совершенно необычный: «мокрый асфальт». Цвета Ширвани определял исключительно по автомобильным «мастям».

— Хорошо, — араб вытащил из рюкзака небольшой металлический чемоданчик. — Вот груз. Никто, кроме тебя, не должен его видеть и даже знать о нем. Если будет опасность, что груз может попасть в чужие руки, наберешь вот здесь, — он показал на панель с кнопками, — код. Назови любые четыре цифры. Такие, чтоб не забыл. Только не свой год рождения.

Ширвани думал недолго:

— Четыре шестерки.

— У тебя с чем-то связано с этим числом? — араб, кажется, немного удивился.

— Еще как! — Ширвани хохотнул. — Я до войны машины угонял. Так, баловался, молодой был. «Жигулей» шестого выпуска четыре штуки угнал.

— Понятно. Ставлю код — четыре шестерки. После того как ты его наберешь, у тебя будет десять минут, чтобы отойти на безопасное расстояние. Можешь бросить под танк, — гость усмехнулся. — Или под танковую колонну.

— Салаудди надо будет про код сказать?

Эмиссар покачал головой:

— Не надо. Он знает, как с этим обращаться, — он несколько секунд помолчал. — Твои люди знают маршрут и пункт назначения?

— Нет, — отрезал Ширвани. — Любопытных у меня нет. Все любопытные уже в гостях у Аллаха.

— Тогда карту дай.

Ширвани достал из планшета заклеенную в полиэтилен карту-километровку, развернул на дастархане перед арабом. Тот не спеша достал очки, склонился.

— Смотри сюда, — он провел пальцем короткую линию. — Вот этот подъем тропы заминирован. Стоят термодатчики. Мины срабатывают, когда первый объект уже пройдет участок. Сто метров тропы, вместе с теми, кто на ней, отправляются в пропасть.

— Спасибо за предупреждение! — Ширвани слегка встревожился. — Как же они туда добрались, что я не знаю? Кто-нибудь должен был видеть, мне бы сообщили…

— У них тоже вертолеты есть. А по ночам наблюдать хуже. И проскочить легче. Я же долетел.

— И что нам делать? — Ширвани нахмурился. — Обходить? Так мы прямо на заставу выходим.

— Туда отправь двоих не самых нужных бойцов. С каким-нибудь лишним грузом. Двух сирот найдешь в своем отряде?

— У меня каждый боец на вес золота.

Гость, похоже, считал возникшее затруднение пустяком.

— Ну, найми кого-нибудь из местных. Сюда вы все равно уже не вернетесь. Когда эта тропа взорвется, туда с заставы вылетят федералы, чтобы добить оставшихся в живых. Или, хуже того, не добить, а забрать. Даже когда человек совсем ничего не знает, кое-что он все-таки знает, он же не слепой и не глухой. И его можно допросить. А если все насмерть взорвались, тоже хорошо. Все равно можно докладывать о блестящей операции. Не в последнюю очередь им захочется предъявить миру и твой труп, например. Поэтому после взрыва тропы вы дождетесь, пока они покинут заставу, и атакуете. Ставите вот здесь и здесь по пулеметному гнезду, оставляете несколько бойцов, а сами уходите по ручью к трем башням. Там оставляете лошадей, садитесь на машины и дальше уже сами. Где на тот момент будет Салаудди, он сам решит. Включишь вот этот телефон, когда проедете блокпост у реки. Он тебе позвонит и все скажет.

— А как мы блокпост проедем? Мы не очень похожи на пастухов или туристов.

— Там будут стоять очень жадные солдаты, — по губам гостя зазмеилась улыбка. — И у меня есть предчувствие, что жадность их погубит. Только все эти детали будут тебе ни к чему, если не будет взорвана тропа. А для этого по ней должен кто-то пройти. Ну?

— Придется пожертвовать одним козлом, — Ширвани ухмыльнулся. — Возьму грех на душу, чего уж там. Да и старый он уже, пора ему на покой.

— Кто такой? — четки, безостановочно двигавшиеся в руке араба, замерли.

— Я же сказал — старый козел, — Ширвани ухмыльнулся еще шире. — Датчикам же все равно, кто там пройдет, козел или человек.

— Объясни, — араб нахмурился.

— Козел, который за собой нашу отару овец водит. Вот мы его и отправим в поход.

В глазах гостя мелькнуло что-то вроде интереса.

— Думаешь, получится?