Полностью согласна.

— Ты иногда бываешь чересчур прямолинейным.

— Да… — на секунду он замешкался, а потом вздохнул: — Я никогда не был с женщиной достаточно долго, чтобы возникла проблема честности. Обычно я с самого начала обозначаю, что наши отношения — это просто секс. Мы занимаемся сексом, потом один из нас уходит домой, и все, конец истории.

Острая вспышка ревности обожгла мне грудь. Мне физически больно было представить Калеба с другими женщинами.

Замечательно.

— Ты это мне зачем рассказываешь?

Его лицо чуть смягчилось:

— Мы же договаривались, что это просто секс.

Я кивнула, не желая откровенно врать ему.

— И еще не так давно мы терпеть друг друга не могли.

К чему он вел этот разговор, я не понимала, но хотела, чтобы он побыстрее закончился. Я чувствовала, что сейчас он снова сделает мне больно.

— Калеб, если ты о вчерашнем вечере и о том, что Патрис рассказала обо мне…

— Ты мне нравишься, — перебил он меня.

Слова были хорошие, но рявкнул он довольно неласково.

Что-то похожее на надежду начало цветком распускаться внутри меня. И я жутко смутилась: с каких это пор я стала связывать с мужчиной какие-то надежды?

— В тебе много хорошего, Эва. И сейчас я понимаю, что ты совсем не такая, какой я тебя раньше представлял.

Я улыбнулась:

— Наверно, спасибо.

Калеб не улыбнулся:

— Надеюсь, я тебе тоже немножко нравлюсь?

Если он мог быть честным, то и я могла:

— Нравишься.

— Но все равно это просто секс.

Его слова срезали мою надежду под корень, и я изо всех сил попыталась скрыть свое разочарование:

— Я… и не говорила, что это не так.

— Вчера вечером я отправил тебя домой, хотя желал бы видеть в своей кровати. Но я переживал, что мы пересекли границу дозволенного.

— Я тоже об этом беспокоилась. Но никогда не думала, что между нами что-то изменилось.

— Я рад. Тогда вот что, Эва… Ты мне не просто нравишься — мне хорошо с тобой. И я хотел бы, чтобы это продолжалось всю неделю, пока я здесь. Но при этом я немного опасаюсь, что если мы будем разговаривать и вести себя друг с другом откровенно, то ты можешь неверно понять мои намерения и истолковать их так, что я тебе даю какие-то надежды.

На меня снизошло озарение, и я уточнила:

— Ты хочешь, чтобы мы открыто наслаждались друг другом, но при этом четко понимали, что ничего серьезного не планируется?

— Вот именно, — он встал со стола, и я вынуждена была запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Я не люблю всякие игры и манипуляции. Мне не нравится заставлять женщину гадать, что у меня на уме. Поэтому я прямо обо всем говорю. И даже если бы нас не разделял океан, я не создан для отношений. Я это точно знаю. Но ты мне по-настоящему нравишься, и я был бы не против, чтобы мы подружились. Если ты не против. И если мы оба понимаем, что к чему.

Убийственная честность. Слова, которые он произносил, были одновременно обнадеживающими и лишающими надежды, втрое усилив те чувства, которые я начала испытывать к нему.

Мне было хорошо с Калебом. Я вдруг поняла, что могу доверять ему в том смысле, в котором уже не думала, что смогу когда-либо доверять мужчине. А он предлагал мне стать подругой с привилегиями — то есть заниматься сексом по дружбе, без всяких обязательств и условий.

И что мне теперь делать?

Если я не соглашусь, он уйдет отсюда, и я больше никогда его не увижу. Зато я снова буду принадлежать себе.

Но… когда-нибудь, оглядываясь назад, не буду ли я сожалеть о своем решении? Не лучше ли и правда наслаждаться друг другом, пока есть возможность? Жизнь такая короткая, на самом деле. И Харпер права: никакой это у меня не контроль над собственной жизнью. Я просто позволяю прошлому диктовать мне решения каждый раз, когда боюсь чего-то и хочу защититься от возможной боли.

Я взглянула на мужественное, суровое лицо Калеба, на его губы, которые умели доставлять мне такое удовольствие… И не смогла представить, что больше никогда не почувствую их вкуса на своих губах.

— Мне нравится твое предложение, — прошептала я, чувствуя, что мое тело начинает наполняться светом и легкостью.

Он наклонил ко мне голову. Наш поцелуй был медленным, глубоким, эротичным, и теперь я могла спать спокойно, потому что точно знала: этот мужчина будет скучать по мне там, в своей Шотландии.

Звонок телефона резко оборвал наш поцелуй.

Я погладила его по колючей щеке:

— Ты должен идти.

— Сегодня вечером, — сказал он.

— Сегодня вечером, — был мой ответ.

Калеб кивнул, расслабившись:

— Время то же.

— Я приду.

Калеб в последний раз обвел меня взглядом, прошел через комнату, отпер дверь и вышел. Я молча смотрела ему вслед.

Когда он исчез, до меня дошло, что сейчас случилось.

Случилось чудо.

Я поняла, что испытываю к мужчине настоящие чувства. И даже, наверно, хотела бы попробовать построить с ним серьезные отношения.

А он оказался самым честным и боящимся серьезных отношений парнем, которого я встречала.

Несколько дней спустя я стояла на шашечном полу в темном баре в Олстоне, гадая, не погорячилась ли я, пригласив Калеба послушать группу Винса.

Бар, куда мы приехали, назывался «Грэйт Скотт»[34].

— Я этого не знала, — сказала я Калебу, когда мы подходили к зданию с черным козырьком над входной дверью, на котором светились крупные буквы названия.

Но Калеб удивил меня тем, что остановился, развернулся спиной и сделал селфи с надписью на заднем плане. Я стояла рядом с посмеивающейся Харпер, озадаченная происходящим, — это было как-то совсем на него не похоже. Заметив мое удивление, он пожал плечами:

— Это для мелкой. Она решит, что это суперсмешно.

— У тебя есть сестра? — спросила Харпер, когда мы входили в уже заполненный бар.

Здесь она еще порасспрашивала Калеба о семье, и теперь я знала, что, помимо сестер, у него есть и братья. Следующему за ним по возрасту брату, Джейми, было тридцать, и он был художником, который завоевал популярность в соцсетях (надо будет попробовать его там найти). Потом Куинн. Лицо Калеба застыло, когда он произнес это имя. Не говоря ни слова о Куинне, он перешел к сестре Фэллон — ей было двадцать восемь, и работала она в комиссии по лесоводству. Я не знала, что это значит, но спросить не осмелилась. Я хотела узнать и о Куинне, но выражение лица Калеба недвусмыслен-но предостерегало от этого неверного шага. После Фэллон шла Скай, самая младшая, ей исполнился двадцать один и именно ей предназначалось сделанное Калебом селфи.