из-под крана, неуклюже снял с себя одежду и повалился на кровать. Ну и денек, успел подумать я, прежде чем сон огрел меня по голове своей дубиной.

* * *

Я просыпаюсь среди ночи. В комнате стоит чье-то присутствие. Влажность кожи, странный, непривычный полусвет за окном, капанье крана в ванной, глухой стук где-то вдалеке – все говорит о том, что я здесь не один. Я не двигаюсь и не дышу, тупо уставившись в потолок. Он – кто-то – наверняка подумает, что я мертв, и уйдет. Кап. Кап. Тихо-тихо. Я не слышу его дыхания. Он – кто-то – наверняка и сам давно уже мертв. Этот номер – самое лучшее место для смерти. Даже тени от предметов лежат замертво на обшарпанных стенах. Может, это Сандер? Стоит тут, мертвый, и смотрит на меня своими белыми глазами сквозь закрытые веки. Но я не слышу его запах. Мертвые ведь пахнут. Это единственное, как они могут еще присутствовать в этом мире. Я тоже не пахну. Значит, я еще не мертв. Глупо – если бы я был мертв, я бы все равно не чувствовал своего запаха. Кап. Кап. Здесь никого нет. Мне просто чудится. Не надо было пить виски перед сном. До сих пор во рту его вкус. Я закрываю глаза. Хватит мне на сегодня мертвецов. Я жив, и полон решимости жить дальше. И никому не позволю мне в этом помешать.

ХХI

Последнее, что мне предстояло сделать перед отъездом, – это позвонить Эльмире. Все остальные дела я завершил за пару дней: купил авиабилеты, забронировал отели, перевел все свободные деньги со счета в банке на пластиковые карточки, оставив двадцать тысяч на всякий пожарный. Зачем мне нужно было брать с собой в поездку столько денег, сейчас не понимаю. Как будто заранее предчувствовал, как будут развиваться события. Но тогда мне и в голову не пришло об этом задуматься – я просто убрал все три своих “visa” в бумажник, а бумажник – во внутренний карман куртки. Специальной походной куртки, теплой и удобной, которую, к тому же, можно было легко и компактно сложить. Я купил ее в магазине спортивных товаров недалеко от гостиницы. Очень она мне понравилась. Как будто ее делали специально для меня, так классно она на мне сидела. Не хотелось ее снимать даже в номере. Бывают такие вещи, к которым будто прирастаешь. Вот так я мигом прирос к этой куртке – как любовь с первого взгляда.

Эльмира, Эльмира… Эля… Что же тебе сказать? Что вообще ты для меня значишь? Кто ты мне? Как мне с тобой поступить? Куда вообще все это катится, куда я иду? Будто выпрыгнул вниз головой в окно двадцать шестого этажа и теперь лечу вниз, в колодце между домами-великанами, невесомый, пока не встречусь с землей. Как же все стремительно произошло, как мгновенно жизнь моя изменила свое направление, попав под действие вечных сил, тех, над которыми никто не властен. Тихие встречи с Элей остались в далеком прошлом, их очертания размылись, как на старой кинопленке. Прошло всего несколько дней, и где я теперь? С кем я теперь? Кто я теперь? Лечу к своей несбыточной мечте с ускорением девять и восемь десятых…

– Алло, привет. Я из Москвы звоню. Мне придется здесь задержаться. Мой друг умер. Да-да. Умер. Покончил с собой. Врезался в стену. Да. Я не знаю, сколько еще здесь пробуду. Извини. Твой день рождения?.. Я постараюсь. Да, постараюсь успеть. Не знаю, извини. Точно не уверен. Нет-нет, все нормально, просто… просто мне нужно тут остаться. Уладить все дела. Да, конечно. Спасибо. Конечно. Я тебе позвоню. Ну, пока!

Я убрал телефон в карман. Поняла ли она что-нибудь? Почувствовала ли? Не знаю. Не знаю и не хочу знать. Даже не хочу об этом думать. Меня ждет жизнь – другая жизнь, новая жизнь.

Я решил, что останусь с Мариной до конца, если она мне позволит. Плевать на все остальное – каждая минута, проведенная с ней, стоит всей остальной жизни. Плевать, что мы не близки – хотя, конечно, я лелеял надежду, что когда-нибудь стану для нее кем-то более важным, чем другом ее умершего любовника. И плевать, что это продлится недолго – я был готов жить со знанием того, что в любую минуту она может умереть. Будь что будет, решил я.

XXII

– Оле-е-е-е-ег, ты встанешь сегодня наконец? – Маринин голос по телефону. Звонит из своего бунгало. Уже третий раз за сегодняшнее утро. Первые два раза я не взял трубку – было просто лень. – Я тебе уже третий раз звоню!

– Я знаю.

– Знаешь?!! Значит ты, негодяй, просто трубку не брал? Ну все, развод! Девичья фамилия!

Я улыбаюсь. Сквозь льняные занавески на стеклянных сдвижных дверях бунгало льется мягкий солнечный свет. Зеваю и прикрываю глаза.

– Вот наглость! Он еще мне в ухо зевает! Ну все, собираю вещи!

– М-м-м… ну ладно… обратные билеты-то все равно у меня…

– Джентльмен, называется!

– Ладно… ты завтракать что ли хочешь?

– А чего, ты думаешь, я тебе названиваю? Ты не забыл случаем, что мы в одиннадцать уезжаем?

Ё-моё… Совсем забыл. Сегодня же мы отправляемся на материк, и в одиннадцать должны уже с вещами стоять на пристани. Я ищу взглядом хоть какие-нибудь часы.

– А-а-а… времени-то сколько сейчас?..

– Почти девять уже, Обломов!

– Ты меня отчитываешь, как будто мы тридцать лет в браке.

– А мы сколько?

Я снова улыбаюсь. Марина умеет вызвать у меня улыбку.

– Ладно, встаю. Так уж и быть. Через двадцать минут жди меня в ресторане.

– Через сколько? Ты с дуба упал? Через пять минут чтобы как штык!

– А умыться…

– БЫСТРО! Потом умоешься!

– Бли-и-и-ин…

– А блины в Москве поешь! Вперед!

– Ла-а-адно…

Я бросаю трубку, нехотя поднимаюсь с кровати и иду в ванную. Все-таки мне нужно иногда давать такого легкого пенделя, думаю я. Умываюсь, чищу зубы. Побриться? Не-е-е, неохота. Мобильник снова звонит, но я не подхожу. Прыгая на одной ноге, одеваю штаны, натягиваю майку, засовываю ноги в шлепанцы и выхожу из бунгало в мир, полный зелени, запахов, птичьих голосов и солнца. Таиланд…

Мы – на острове Ко Хаи. Уже, оказывается, седьмой день. Сегодня уезжаем на материк, на побережье Рэйлэй, на спидботе, который заказали вчера. Там забронированы два бунгало еще на неделю.

* * *

– Смотри, какая красота! – кричу я. Мы проплываем мимо маленьких островков, торчащих из моря гребнями утыканных деревьями скал. Я