Через три дня Мацуока вынужден был уйти со своего поста в связи с отставкой второго кабинета Коноэ. В состав третьего кабинета он не был включен. Таким образом Коноэ и его сторонники отделались от слишком независимого политика-экстремиста, нередко превышавшего свои полномочия. Непосредственным поводом для того, чтобы вывести Мацуоку из правительства, явилась его резкая реакция на ноту США без согласования с премьер-министром. Действия Мацуоки способствовали дальнейшему обострению японо-американских противоречий, связанных с готовившейся Токио оккупацией Южного Индокитая (соглашение о размещении там японских войск было подписано с французским правительством Виши 23 июля 1941 г.), с войной Японии против Китая и ее планами захвата Таиланда и других районов южных морей.

Обострению японо-американских отношений, быть может, способствовала и деятельность советской внешней разведки, которая пыталась использовать «американский рычаг» для ослабления опасности развязывания войны Японии против Советского Союза.

Еще в мае 1941 Г. в Москве была подготовлена строго секретная операция «Снег», разработанная под руководством разведчика-нелегала в США И.А. Ахмерова и одобренная главой НКВД Берией.

Операцию проводил советский разведчик В. Г. Павлов, ныне генерал-лейтенант в отставке. Он передал антифашистски настроенному заместителю министра финансов Г.Д. Уайту содержание требований, которые, по мнению советской стороны, целесообразно было выдвинуть США в отношении Японии для того, чтобы умерить ее аппетиты в Азии. Япония должна была прекратить свою агрессию в Китае и прилегающих к нему районах, отозвать свои вооруженные силы с материка и освободить Маньчжурию, что позволило бы урегулировать американо-японские разногласия и установить надежный мир в Восточной Азии.

Эти требования были переданы через министра финансов США Моргентау президенту Рузвельту, использованы в памятных записках госсекретаря Хэлла правительству Японии и, по мнению некоторых исследователей, способствовали ужесточению позиции США в отношении Токио, форсированию сроков начала войны между США и Японией и тем самым ликвидации опасности нападения Японии на СССР[292].

США летом 1941 г., осознавая опасность для них замыслов Токио, начали постепенно отходить от политики умиротворения японского милитаризма. Президент Рузвельт 4 июля 1941 г., сразу же после заседания японского координационного комитета и ставки 2 июля, направил премьеру Коноэ беспрецедентное послание, выразив надежду, что нападение на СССР не произойдет[293].17 августа Рузвельт предупредил японского посла в США К. Номура о серьезных последствиях для Японии осуществления ее военной угрозы странам Тихого океана.

Уже 25 июля 1941 г. Вашингтон установил эмбарго на экспорт нефти в Японию и заморозил японские активы в Соединенных Штатах. Этому примеру последовали Великобритания и Нидерланды. С 1 августа начал действовать полный запрет на экспорт из США важнейших стратегических материалов. Торговые связи с Токио прервались, и 8 августа пресс-секретарь японского правительства Исии заявил: «США, Великобритания, Китай и Голландия создают вокруг Японии военную, экономическую и политическую блокаду»[294], а 16 августа посол Японии в Вашингтоне Номура направил в Токио информацию о японо-американских переговорах, в которой содержался вывод о том, что Японии не удастся достичь соглашения с Соединенными Штатами[295].

Американский историк Дж. Ленсен писал в связи с этим, что если бы установленное эмбарго США на экономические связи с Японией не вынудило ее обратить все свои усилия на конфликт с США, то она не стала бы соблюдать пакт о нейтралитете с СССР и напала бы на него в наиболее благоприятный для нее момент, лишив его способности к сопротивлению в войне с Германией в период их смертельной схватки летом 1941 г.[296].

Еще более категорично высказался на этот счет немецкий историк М. Либал: «Не будет большим преувеличением сказать, что именно США, обрушив на себя своими санкциями страх, гнев и агрессию японцев, невольно спасли Советский Союз от войны на два фронта, которая, возможно, обернулась бы для него катастрофой»[297]. К сожалению, в советской историографии этой проблеме не уделялось внимания.

25 июля 1941 г. советский посол в Японии Сметанин в ходе беседы с новым министром иностранных дел Т. Тоёда спросил, считает ли он, что пакт о нейтралитете сохраняет силу. Последний, заверив его, что изучит этот вопрос, отметил сложность положения, в которое поставила Японию война Германии и СССР и которое может еще более осложниться, если Советский Союз предоставит военные базы на Дальнем Востоке третьему государству.

Сметанин возразил собеседнику, сказав, что вопрос о базах на советской территории не должен беспокоить Японию, так как даже в случае ее войны с третьим государством Советский Союз готов соблюдать все статьи советско-японского пакта о нейтралитете. В этой связи руководство СССР интересуется тем, собирается ли Япония поступать так же в аналогичной ситуации[298].

В июле 1941 г. возможность нападения Японии на Советский Союз была наиболее реальной. По директиве верховного командования от 5 июля Квантунская армия увеличивалась на две дивизии. 7 июля император Хирохито дал санкцию на мобилизацию в секретном порядке полумиллиона призывников и фрахт судов торгового флота для транспортировки в Маньчжоу-го военных грузов. Руководство Квантунской армии получило от ставки директиву № 506 от 11 июля о том, что целью проведения «специальных маневров Квантунской армии» («Кантогун токубэцу энсю», сокр. «Кантокуэн») является повышение готовности к военным действиям против СССР в соответствии с оперативным планом штаба армии, разработанным в 1940 г. По этому плану война была рассчитана на полгода — срок, который в связи с нехваткой необходимых ресурсов, прежде всего нефти, и по ряду других причин попросту был нереальным.

По этому плану переброску и концентрирование войск намечалось начать с 20 июля, а принять решение о войне — 10 августа. 29 августа предполагалось нанести удар по советским войскам в Приморье, а затем — захватить Владивосток, Хабаровск, Петропавловск-Камчатский, выйдя к оз. Байкал к середине октября.

О несбыточности выполнения в полном объеме этого плана свидетельствовало, в частности, сообщение штаба Квантунской армии верховному командованию в Токио о недостаточной численности войск, предназначенных для операций в Приамурье и Приморье. Дело в том, что первоначально в Маньчжурии планировалось сосредоточить 34 японские дивизии, использовав для этого 14 дивизий, находившихся в Китае. Однако сопротивление китайского народа не позволило сделать этого, и в июле 1941 г. было решено ограничиться 20 дивизиями. Только 31 июля Токио принял решение укрепить Квантунскую армию еще четырьмя дивизиями[299].