молчал, взгляд его расфокусировался, словно он что-то вспоминал. Я не хотела его отпускать, мне были нужны эти воспоминания, пусть и чужие. Потому что эти воспоминания были о НЕМ. Пусть звучит по-детски, но мне казалось, это приближало меня к Вольскому. Мне хотелось знать о нем все, ловить любое слово, связанное с ним.

— Пожалуйста, — с мольбой в шепоте попросила я. — Расскажи мне.

Тот очнулся от воспоминаний и дернул плечом.

— Да ничего особенного. Для окружающих, я имею ввиду. Это важно только для меня.

— Хочешь кофе? — не выдержав, предложила я.

Посмотрев на меня со скепсисом илегко угадав мои планы, он покачал головой.

— Нет, не хочу кофе.

— А может…

— Есть хочу. Я уже часа четыре за тобой шныряю, — обвиняющим тоном заявил он. — Ваши танцы сильно затянулись.

— Пойдем в дом, я тебя накормлю, — обрадовалась я.

— Ладно.

Удивительно, но неожиданно секретарь согласился. Бросив машину у ворот, мы вошли внутрь. Цокая по мраморной дорожке на каблуках, я ежилась от холода и торопилась внутрь. Но главной причиной была, конечно, информация, которую так хотелось вытянуть из этого парня.

Быстро проверив Машу в спальне, я отпустила нянечку и, переодевшись, спустилась на кухню. Абсолютно не стесняясь, Виктор уже вовсю работал ложкой, наложив себе и первое, и второе, и салат, и разложив вокруг закуски. Проигнорировав мое появление, он продолжить есть, а я, налив себе кофе, терпеливо ждала, про себя поражаясь мужскому аппетиту.

Наконец, он проглотил последний кусочек булки, запил чаем и довольно выдохнул.

— Спасибо.

— Не за что. Это не я готовила.

— Я знаю.

— Ну? — я вернула бессмысленный разговор в прежнее русло.

— Что?

Издевается? Мне захотелось треснуть ему по затылку, но я, поджав губы, ждала.

— Да говорю рассказывать нечего, — буркнул Виктор, скинув пиджак. Галстук стянул и неаккуратно запихнул в карман брюк. — Да, я давно его знаю. Мы учились в одном интернате. Только Вольский учился последний год, в выпускном классе, а я класс в пятый только пришел. У меня…

Запнувшись, он принялся рассеянно водить пальцем по вышивке скатерти, пытаясь подобрать слова. Я его больше не торопила. Боялась спугнуть мгновение его откровенности.

— У меня погибли родители, попали в ужасную автокатастрофу. Бабушка стала моим опекуном, но она старенькая уже была, ей было тяжеловато. Так я и поступил в школу-интернат. Пять дней там, выходные у бабушки. У Вольского история плюс минус похожая. Я такой нескладный был, тощий, конопатый, долго не рос. Меня травить сразу начали, едва перешел. Старшеклассники деньги отбирали, что бабушка давала, каждый день караулили после уроков и лупцевали около общежития. Я ничего не мог сделать. Но однажды появился он. Марк увидел как меня пинали на земле, он проходил мимо после спортивной секции. Не раздумывая встал на мою защиту, накостылял всем как следует. Я с тех пор как преданный собачонка за ним бегал, просил научить драться. А он гнал меня взашей и советовал друзей найти. Только вот я тоже упертый, не хуже него. Сдался он однажды, рукой махнул на меня. Позволил подле него ошиваться. И драться научил, и друзей найти тоже заставил. Когда он выпустился, я расстроился, пообещал себе, что еще обязательно сделаю в ответ для него что-нибудь хорошее. Меня же никто больше не травил, друзья всегда были рядом. На тех, кто не одинок, реже бросаются. Он это знал, потому что сам все это пережил. Вот только друзей, не смотря на свой же совет, себе найти никогда не пытался. Предпочитал быть одиночкой.

Затаив дыхание, я слушала о детстве и юности Марка, красочно представляя в своей голове замкнутого черноволосого подростка с бледной кожей, который не прошел равнодушно мимо попавшего в беду мелкого конопатого мальчишки. На сердце от слов Виктора разливалась теплота. С каждой секундочкой, с каждым новом словом, я начинала любить его сильней и сильней.

— Когда я закончил школу, то первым делом полез в интернет и забил в поисковике его фамилию и имя. Совершенно не удивился, увидев, что он уже владеет собственным делом, пусть тогда и небольшим. Постучался к нему в двери и попросился в помощники. Марк тогда сказал, что ему и помощник-то не нужен, дело, мол, слишком маленькое. Да и вообще я ничего ему не должен. Но я уговорил, и он разрешил мне остаться.

— Так ты давно на него работаешь? — удивилась я. — А как же тот… Сергей.

Назвав того засранца, что пробирался ко мне в комнату и фотографировал, по имени, я скривилась. А Виктор вдруг опустил глаза и вмиг покрылся маковым цветом. Бледные пальцы нервно застучали по столу.

— Я… эмм… Так вышло, что я был вынужден уйти. Поэтому на мое место взяли другого человека.

— Марк тебя уволил? — не поняла я.

— Да нет же, — помотал головой Виктор. — Я сам ушел. Он не хотел меня отпускать.

— Почему же ты ушел? — нахмурилась я. — Ты ведь хотел с ним работать.

Красные пятна расползлись по веснушчатому лицу еще сильнее, он выглядел очень сконфуженным.

— Тогда у него появилась ты, — он выдавил эти слова через силу.

Я ничего не понимала. Опять в голове пронеслась дурацкая мысль о его ориентации, но я ее отмахнула. Он же сказал, что нет. Разве есть причина ему не верить?

— И что?

— О, Господи… Я начинаю сомневаться в ваших умственных способностях! — воскликнул парень. — Разве не понятно? Я в вас влюбился, едва вы порог дома переступили.

Моя челюсть буквально отвисла. Я даже не сразу поняла, что он опять обращается ко мне на «вы», хотя выяснилось, что мы были с ним ровесниками.

— Чего? — в полном ступоре переспросила я.

— Я себе тоже самое сказал, — хмыкнул он, взяв себя в руки. — Сначала недоумевал, что там за девица такая, что Марк таким задумчивым и рассеянным стал. Потом увидел…

Он сглотнул.

— Красивая, да. Осанка царская, каждое движение… Как идиот завороженный смотрел. Извини, все это звучит совершенно по-идиотски. Сейчас уже эта ересь позади, я правда, ничего такого больше не испытываю, — поспешно заверил он, нервно размахивая ладонями. — А тогда мне ужасно стыдно стало, что влюбился в жену человека, который мне в жизни только помогал. Позорище.

— Я тебя даже не помню… — растерянно пробормотала я. — Ты