Я вновь недоверчиво хмыкнула. Не только Иллюзионисты многолики, ох не только!

– И что же за легенды о нем ходят?

– А ты не слышала? Ну что он чуть ли не мертвеца воскресить может, и убить одним взглядом, и вообще едва ли не родной сын Ньяны.

– Но это же глупости, – вздохнула я.

– Это-то да, просто есть еще куча вполне реалистичных историй. Он воевал, причем не Целителем при полевом госпитале, а именно на передовой. Понимаешь, для Целителя убить человека – это… не то чтобы невозможно, просто морально гораздо труднее, чем для всех остальных. Ты практически умираешь сам. Ладно бы в качестве самообороны, но ходит слух, что он долгое время служил Имперским Змеем[17]. Что он спас какого-то человека, приставив на место отрубленную голову. Что он довел до самоубийства собственную жену, но сам же ее спас и едва ли не на привязи держал, а потом сам же и убил. Я понимаю, что правды во всем этом не так уж много, но про него ходит слишком много страшных и очень подробных историй, чтобы это было простыми наветами. – Фарха развела руками.

А я задумчиво разглядывала девушку и пыталась связать сказанное с образом ставшего моим кровником человека. И с ужасом понимала, что мне плевать, даже если это все правда до последнего слова. Мне просто по душе та маска, которую показал этот человек. Может быть, он что-то подковырнул в моих мозгах, что-то перевернул или добавил, но я всем своим существом чувствовала, что мне Хмер-ай-Моран не врет.

Глупо доверять собственному умению разбираться в людях, не раз доказавшему свою несостоятельность, но сомневаться просто не получалось.

– В общем, учитывая, что лично знающих его людей в этом мире очень и очень мало, и еще меньше – в курсе подлинной его истории, весь госпиталь вверх ногами, а у меня образовался внеплановый выходной, – бодро резюмировала Фарха. – Но хватит обо мне, это мелочи. Лучше объясни толком, что с тобой вчера было и что за Целитель приводил тебя в чувство? Бьорн сказал, какой-то уж очень сильный. И что за история у тебя приключилась с Дайроном Тай-ай-Арселем?! Мы с Данаб хотели тебя раньше расспросить, но боялись спугнуть. А тут вдруг он погибает, наши мальчики запихивают тебя к Бьорну… как ты вообще? – явно вспомнив, зачем пришла, накинулась на меня подруга. – От Данаб тебе, кстати, привет. У нее дите сильно болеет, да еще и муж от него заразился и слег, так что она извинялась, что не может прийти, и просила передать тебе наилучшие пожелания.

– Спасибо, – вздохнула я, понимая, что кровница настроена весьма серьезно. – Фарь, не было у меня ничего с дором Керцем. Я знаю, что писали в газетах, но я их не читала. Я вообще об этих статьях от Хара узнала, – и я вкратце пересказала последние несколько дней, опуская подробности вроде содержания контракта (потому что клятва) и некоторые сугубо личные моменты.

– Господин следователь любезно проводил меня сюда, а мне практически на пороге стало плохо. Кажется, запоздалая реакция на страх, – резюмировала я рассказ, опустив главную причину собственного срыва. Я надеялась, что у кровников есть дела поважнее сопоставления неточностей в моем рассказе и Бьорн не будет в подробностях пересказывать, при каких именно обстоятельствах мне «поплохело».

– Вот это да, – пробормотала Фарха, качая головой. – Даже не знаю, что тебе на это сказать! Разве что посочувствовать. А мы-то с Данаб, две дуры, радовались, думали, там романтическая история, как в книжке! Она на эту заметку наткнулась в тот же день, когда мы собирались у Пирлана, по пути домой. Рассказала мне, и мы решили пока тебя не дергать… кто же знал, что все вот так обернется.

– Хар что-то такое и предполагал, – хмыкнула я. А сама подумала, что это очень странно: почему на газету недельной давности все наткнулись одновременно, да еще по странному стечению обстоятельств именно тогда, когда было поздно что-то менять. Надо будет в следующий раз все-таки уточнить у господина подполковника, что он сам думает по этому поводу. Может, имеется какое-то простое и понятное объяснение? – А как вы вообще успеваете так часто видеться с Данаб? – с ноткой обиды поинтересовалась я.

– Не дуйся, – фыркнула Целительница. – Я просто наблюдаю нашу мать-героиню в порядке целительской практики. Случай интересный, у нее же тройняшки, ты в курсе?

– Да ладно! – опешила я. – И она молчала?

– Она просто боится сглазить, – скривилась подруга. – Мамочки – это такой сумасшедший народ, – она сокрушенно покачала головой. – Никогда не заведу детей! А если заведу, то только под постоянным надзором коллеги и исключительно на успокоительных средствах, чтобы не портить жизнь окружающим. Зато ты Бьорна видишь чаще и Хара, а я с ними уже давно толком не болтала. Что там нового у нашего загадочного?

«Нашим загадочным», разумеется, был Хаарам. Окончательно осознав через пару лет дружбы, что тайну Хара раскрыть не получится, мы дружно приняли его со всеми вопросами и недомолвками, оставив попытки вскрыть инкогнито. Только подтрунивали постоянно.

– Ты знаешь, загадочность его чуть пошатнулась, – оживилась я, не столько желая в самом деле сдать друга, сколько в надежде сменить тему. – Вся эта скрытность, как мне кажется, следствие его службы. Во всяком случае, следователи ИСА по субординации явно ниже него. Может, он в какой секретной императорской службе состоит? Вроде Змеев.

– У-у-у, – со сложной смесью восторга и разочарования в голосе протянула Фарха. – Тогда подробности мы точно никогда не узнаем. Странно только, он там что, с рождения состоит?

– Кто их знает, службы эти. – Я вздохнула. – А, вот еще что мне скажи, как у вас с Фреем?

– Нет у нас с ним ничего, – настолько живо и пламенно возмутилась она, что я поняла: врет.

– А если честно? – Я хихикнула.

– А честно – нет, не было и не будет, – возмутилась еще пламенней. – Хватит меня за него сватать, надоели уже! Он, значит, по бабам бегает, а я должна верить в его большое и светлое чувство? – прорычала Целительница, едва не подпрыгивая на месте.

– Ну, ты же ему и шагу к себе сделать не даешь: традиционные средства ухаживания отвергла, нетрадиционные – так и вовсе со скандалом. Что бедному парню остается делать? Только страдать, – продолжала подначивать я. Тема была благодатная, и мы все считали своим долгом периодически напоминать девушке про Фрея. Потому что если бы не ее глупое упрямство, они бы давно уже были вместе: слепому видно, что и он ей нравится.

– Страдает он! – раздраженно фыркнула Фарха. – Плевать мне на него и баб его постоянных, терпеть его не могу. Как только согласилась стать его кровницей, ума не приложу! Не в себе была, не иначе. Наглец и бабник! Мог бы и проявить настойчивость и терпение, – нелогично завершила она, как-то сдувшись.

– Так он и проявлял несколько лет, – растерялась я. Это был на моей памяти первый высказанный вслух намек на то, что у Фрея есть шансы.