— Они правда в свободное время поднимают штангу?

— Боже мой, ты же видела их по ящику!

— Видела.

— Прелесть моя, как ты отстала от жизни!

Софи заметила, что, несмотря на всю их близость, его разозлил давешний обмен взглядами с Фидо, и это ее развеселило и обрадовало.

— Джерри, не изображай из себя идиота. Я и не рассчитывала на такую удачу.

— Я уже позабыл, какой он болван. Господи!

— Как раз то, что нам нужно.

— Что тебе нужно.

— Ты сам дал согласие.

— До меня только сейчас начинает доходить, во что мы ввязываемся. Ты слышала, что он сказал? У них приняты все меры безопасности! Наш разговор, вероятно, уже записан на пленку.

— Не думаю, — она приблизилась к нему. — Знаешь, что это такое — быть невидимым?

— Я — солдат. Попробуй найти меня, когда я спрячусь!

— Дело не в том, чтобы прятаться. Я поняла это за последние три дня. Мы невидимы. Нет, никакого волшебства… хотя возможно… впрочем, неважно. Не из-за волшебства, просто потому что. То, что он здесь, и ты с ним знаком… То, что я могу… его охмурить… Иногда это просто совпадения; но иногда ход событий… неизбежен. Я в этом разбираюсь.

— А я — нет.

— Когда я работала в турагентстве, мне приходилось смотреть таблицы, даты, числа… Я в них разбираюсь. Понимаешь, я правда в них разбираюсь, как папа разбирается в шахматах и всем таком. Я просто не привыкла выражать свое знание в словах. Возможно, это вообще невозможно. Так вот, слушай про числа. Когда я туда устроилась, там уже работала девушка. Такая темная блондинка. Тоже сногсшибательная. Наш управляющий умел их выискивать. Толку от них немного, но ему какая забота? Ты бы глаза на нее вылупил, дорогой. Но она… она была темной. Понимаешь? Я видела, как она пользуется таблицами, чтобы высчитать, чему равняются десять процентов от суммы!

— Ей ничего другого и не требуется. Парни от таких в восторге.

— Дело не в этом. Ей как-то пришлось вписать в бланк дату, и получилось — седьмой день седьмого месяца семьдесят седьмого года; то есть — семь, тире, семь, тире, семь, семь. Ну вот, Элис все это вписала, глянула своими огромными голубыми глазами, издала идиотский смешок, управляющий такие называет птичьей трелью — он скользкий тип, вечно лезет руками куда не надо, — и сказала: «Ну и совпадение, правда?»

Джерри повернул прочь и зашагал вдоль изгороди.

— Так ведь действительно совпадение.

— Но…

Она догнала его, схватила за руку и развернула.

— Милый мой, дорогой, ты не понимаешь?! Это не было совпадением! Совпадения — это когда вокруг беспорядок, вещи свалены в кучу, темно, и ты не можешь объяснить… Но эти четыре семерки — любой же мог видеть, как они приближаются, а потом помахать им рукой на прощание! Это система… Но совпадения… это нечто большее…

— Клянусь господом, Софи, я не понимаю, к чему ты клонишь.

— Все в мире движется к концу. Разматывается. Мы всего лишь клубки. Все вещи на свете — клубки, они разматываются мало-помалу и становятся все проще и проще… и мы можем этому помочь. Стать частью этого.

— Ты в Бога поверила или просто на стенку лезешь?

— Безгрешность — это тоже очередной клубок. Так какая разница? Разматывайся, этого ведь все равно не избежать, и по дороге прихватывай все, что можешь. Чего она хочет, тьма — это отпустить гирю, убрать тормоза…

В ее мозгу замаячила истина. Путь к простоте лежит через преступление. Но она знала, что Джерри не поймет.

— Все равно что в конец измотать себя сексом.

— Секс, секс, ничто не сравнится с сексом! Секс навсегда!

— О да, да! Но это означает не то, что ты думаешь, — а то же, что и все прочее: долгие, долгие содрогания, узел развязывается, пространство и время пульсируют и разматываются, все дальше, дальше, дальше, превращаясь в ничто…

И в этот миг она оказалась там; без всякого транзистора она оказалась там, и слышала свой или чей-то еще голос среди шипения, треска и рева — зарождающегося шума погруженных во мрак пространств.

— Дальше и дальше, волна за волной вздымаются, набегают и обрушиваются вниз, вниз, вниз…

Свинцовые крыши школы снова возникли в поле зрения, затем съехали в сторону и сменились встревоженным лицом Джерри.

— Софи! Софи! Ты слышишь меня?

Вот почему это огромное тело, в котором она обитала, двигалось взад и вперед; и наконец осознало себя как тело девушки в мужских руках, трясущих его за плечи.

— Софи!

Она ответила, едва шевеля губами:

— Одну секунду, ладно? Я говорила с… о… Я была кем-то…

Его руки замерли, но не выпускали ее.

— Ничего страшного. Сейчас лучше?

— Все в порядке, — едва слова сорвались с ее языка, она поняла, какие они забавные, и захихикала. — Все в полном порядке!

— Нам нужно выпить. Боже, это было как… Как не знаю что!

— Ты такой умница, дорогой мой! Он пристально вглядывался ей в лицо.

— Мне все это очень не понравилось, старушка. Черт возьми, тебя как заколдовали!

Вот так — при ясном свете, солнце, ветерке, в виду холмов, в известный день в известном месте.

— Как ты сказал?

— В какой-то момент я чертовски испугался.

— Ты сказал «заколдовали».

Все встало на свои места. Она преисполнилась силы.

— Ты говорил об охранниках вокруг школы, о том, что все записывается на пленку. Но мы находимся в особом времени. Они приходят, ты их видишь. А они не то чтобы не могут видеть нас. Просто не видят. Знаешь, когда я была маленькой… Это клубок разматывается, распутывается, падает и катится по полу. Ты должен стать простым. Вот в чем дело.

— Можно было и раньше догадаться, что у тебя не все дома. Не уверен, что нам стоит продолжать. Некоторые вещи я просто не…

— Мы продолжим. Вот увидишь.

— Нет, если я откажусь. Командую я.

— Конечно, дорогой.

— Я пойду настолько далеко, насколько… возможно. Как только мы дойдем до невозможного, мы остановимся. Понимаешь?

Софи одарила его особенно ослепительной улыбкой, за что Джерри слегка покровительственно поцеловал ее. Потом взял ее за руку, и они молча пошли вдоль изгороди. Влюбленные на прогулке.

В «Медном чайнике» было пусто, если не считать мебели — подделка под восемнадцатый век — и фальшивой конской сбруи. Здесь они сидели под безразличным взглядом девушки с внешностью кретинки, и ждали Фидо. Он влетел, запыхавшись. Джерри, подыгрывая, метал искры ревности: сперва он явно забавлялся, но потом Софи увидела, что это уже больше чем игра. Фидо вскоре начал потявкивать. Он принес фотографии. Одна изображала его на пьедестале, во время награждения. Софи, к своему удивлению, увидела, что он был не победителем, а только третьим. Поощряемый ее пристальным интересом к своим занятиям, он достал из нагрудного кармана пачку фотографий и разложил их перед ней. Вот Фидо, гора мышц и жил, поднимает штангу. Вот Фидо лезет на скалу и висит, ухмыляясь, над чудовищной пропастью. Вот Фидо прыгает с трамплина, пойманный объективом в полете, вверх тормашками. Когда Софи провокационно заметила, что несколько сомневается в целесообразности всей этой деятельности, Фидо ее просто не понял. Она хочет сказать, что это опасно? Девушке позволительно так думать…