Они тут что, одичали совсем за пару дней?

Выяснять мы не стали, а приняли участие в накрывании стола к обеду, затянувшемуся разговорами на пару часов.

– Ой, я совсем забыла вам сказать, – всплеснула руками Вера Николаевна. – Приходил сосед, ну этот, Глеб Александрович, спрашивал, когда вы будете, хотел отблагодарить как положено Василису нашу.

Опаньки! Я уже их Василисой стала! Ну надо же, налицо факт прогресса отношений!

– Завтра к нему сходим, – решил Битов и предложил: – Бабуль, пошли втроем прогуляемся за реку, ты как?

– Я с удовольствием и чувствую себя сегодня превосходно.

Гулять мы пошли вчетвером, к нашей компании милостиво присоединился Герцог, снизошел. Выгуливали Надежду Ивановну мы часа полтора, уж и темнеть начало, когда вернулись домой, и опять к столу! Вера Николаевна уже накрывала ужин.

И снова засиделись за разговорами, продолжая такой удачный мирный день, пока меня не отвлек телефон. Звонил папик в совершенно растрепанных чувствах.

– Васена! Иринку положили на сохранение в больницу, – паниковал он. – Она говорит, что все в порядке, и врачи меня успокаивают, но я подозреваю, что они мне что-то недоговаривают!

– Спокойно, – принялась уговаривать я его. – Я сейчас ей позвоню, меня она обманывать не станет. Договорились?

– Васька, приехала бы ты! – попросил он.

– Приеду, – твердо пообещала я.

И набрала Иринку, выспросила у нее с пристрастием, что за сохранения такие, приведшие папика в состояние паники, ни разу в жизни им не практиковавшееся. Оказалось, что все на самом деле в порядке, обычная плановая госпитализация для проверки анализов и наблюдения за течением беременности.

– Он мне не верит, – смеялась Ирина. – И врачам не верит, считает, что мы его пугать не хотим!

– Я твоим врачам тоже не сильно верю! Зачем тогда тебя положили в четверг, в конце недели, если это плановая проверка, что за срочность-то такая? – проворчала я с подозрением. – Завтра приеду и сама с ними разберусь!

– Да все в порядке, Васька! Это же хорошая клиника, они работают без выходных! Что ты будешь срываться, Васена, у тебя ж там вроде как роман? Вот честное слово, с нами все в порядке! В том смысле, что со мной и твоим братиком!

– Вот завтра и поговорим, – оборвала я разговор постановлением.

Сидевшие за столом с явным напряжением слушали мой разговор по телефону и разглядывали меня вопросительно.

– Что-то случилось? – не выдержала Надежда Ивановна.

– Папину жену положили на сохранение в больницу, он в панике. Иринка утверждает, что все в порядке, но я что-то сомневаюсь. Надежда Ивановна, мне надо ехать.

– Да, конечно, – поспешно согласилась она. – Но это очень грустно, что ты уезжаешь, Васечка. Ты стала для меня очень дорога, как родная внучка, и мне совсем не хочется так скоро с тобой расставаться.

– Я обязательно еще приеду. А вы письмо закончите, и его привезет в Москву Влад, договорились?

– Да, да, – кивнула старушка. – Так будет лучше всего.

Битов ничего не сказал почему-то. Мы посидели за столом еще с полчаса, я рассказывала про папу с Иринкой, обе дамы меня подробно расспрашивали, сентиментально вздыхали в особо романтических местах повествования, Битов же продолжал хранить задумчивое молчание и вдруг заспешил увести меня в свою спальню, пробормотав что-то непонятное бабушке и домработнице. Те только понимающе улыбались.

Нечто неуловимое, но ощущаемое было в нашем стремительном и каком-то немного отчаянном соединении. Грусть? Не знаю! Я чувствовала что-то непонятное, несказанное, но незримо присутствовавшее в том, как брал меня Битов и как я отвечала ему, вторя телом и душой. Печаль расставания?

Мы лежали обнявшись, приходя в себя, Битов прижимал меня к своему боку, медленно поглаживал по спинке горячей ладонью и вдруг, вырывая меня из приятной полудремы, сказал:

– Вась, а ведь перед нами во весь рост встал насущный вопрос.

– Это какой? – томным голосом довольной кошечки поинтересовалась подробностями я.

– Очевидный. Как нам быть вместе?

– Вариант приезжать друг к другу по выходным не рассматриваем? – Я оценила серьезность его тона.

– Нет. Унижать друг друга необременительным романчиком мы не станем.

– Битов, мы знакомы всего шесть дней, – напомнила я. – Тебе не кажется, что для серьезных отношений это маловато?

– Нет. Это все туфта, дескать, надо какое-то время, чтобы узнать друг друга получше, притереться характерами, – хрень полная! Вечное мужское алиби. Мужчина в первые же часы общения точно знает, насколько женщина, которую он встретил, его женщина. – Он помолчал немного. – Я, знаешь, уверен был, что у меня никогда не будет семьи. Не потому, что я холостяк убежденный, а как раз наоборот. У меня случаются кошмары, редко, но бывают, я ревниво оберегаю свою территорию и трудно переношу появление на ней другого человека. У меня не было продолжительных романов, я ни с кем не жил вместе и не рассказывал о своей жизни. И никогда, ни с кем я не занимался любовью так искренне, бескомпромиссно, до дна, не позволял себе отказаться от контроля и отстраненности, и не испытывал таких невероятных ощущений, как с тобой. И я не собираюсь терять тебя и то, что у нас сложилось. И мне глубоко по фигу страхи и опасения бытовые и размышления, почему и как так получилось.

– Битов, – улыбнулась я. – Это звучит как признание.

– Это и есть признание. Такое, своеобразное. Может, и слишком откровенное. Мужикам не положено так уж раскрываться. Ну а ты, Василиса Прекрасная, любила кого-нибудь?

Я решила тоже быть откровенной, раз уж пошел такой непростой разговор.

– Мне дважды делали предложение и настойчиво ухаживали за мной с серьезными намерениями очень непростые и богатенькие дядечки. И хотя оба они личности весьма яркие и интересные, настоящие мужики, и бились за мою руку и сердце всерьез, и вызывали у меня уважение, но по нескольким причинам я отказала обоим и в отношения сексуальные с ними не вступала, понимая, что тогда уж точно не отвяжусь. Да и не вызывали они у меня желания. Я предпочла иную весовую категорию и пережила парочку легких романчиков приблизительно с моими ровесниками, умными, вполне интересными, амбициозными мальчиками. Отношения у нас были скорее дружеские, хотя и любовные, да мне они как-то быстро стали неинтересны. Так что слишком уж я балованная и разборчивая. И знаешь, что удивительно: я тут поняла за время общения с тобой, что ты, оказывается, по-настоящему первый мужчина в моей жизни.

Битов притянул меня к себе и поблагодарил долгим нежным поцелуем, от которого у меня закружилась головушка и затуманился мой ясный разум. Пришлось предпринять усилие, чтобы вспомнить, о чем мы, собственно, говорили, когда Битов прервал поцелуй и заглянул мне в глаза.

– Я не готова вот прямо сейчас все решить и изменить свою жизнь.