Альфа́ резко выбросил руку, схватил «Де Вито» за ворот пижамы, оторвал от подушки и встряхнул. Сползшая простыня заголила жирный живот.

– Ты не понял? Я хочу предложить Казначею дело! Для того и дал легавым себя схватить. Не спрашивай почему, но я знал, что они приготовили мне воспитательную трепку. Так что уж постарайся и сделай все, чтобы на прогулке я оказался рядом с Казначеем!

Альфа́ отпустил коротышку. Тот откашлялся, одернул куртку, зевнул.

– И не надейся. Я не стану морочить голову самому из-за твоих бредней.

Альфа́ захотелось вцепиться соседу в глотку. Сжать покрепче, чтобы круглая рожа побагровела. Этот болван пообещает все что угодно, а потом улучит момент и нанесет удар в спину. О, разумеется, не сам – наймет шестерку… Ладно, проявим дипломатичность.

– Слушай, хитрован, я предложу Казначею сделку века. Если не сведешь нас и все провалится по твоей вине, он узнает, и мало тебе не покажется. Знаешь, что случилось с генералами, которые не осмелились разбудить Гитлера, когда американцы высаживались в Нормандии? Он приказал их расстрелять! Сто восемнадцать человек. А может, не расстрелять, а отрубить головы – историки не уверены.

Доморощенный «Де Вито» не впечатлился.

– Никогда ничего ни о каком Гитлере не слышал. И о наркоте, которую янки ввозят через Нормандию, тоже.

Альфа́ попался самый тупой заключенный тюрьмы!

Он положил руки жирному соседу на плечи, вздохнул и попробовал иначе:

– Ну вот скажи, какую крупную ставку ты можешь сделать? Год назад в Японии один инженер послал «Сони» план новой игры «Покемон Гоу». Секретарь потерял папку, и изобретатель обратился в «Нинтендо». «Сони» потеряла триста миллиардов, сто сотрудников сделали харакири.

Судя по всему, покемоны показались французскому арестанту страшнее эсэсовцев. Он медленно высвободился из цепких объятий Альфа́ и сказал:

– Ты меня достал, парень! Черт с тобой, это не мои проблемы. Ты поговоришь с Казначеем. А теперь – спать. Подоткнешь мне простынку, поцелуешь в лобик, как папочка, и вернешься на свою койку.

37

00:25

– Алло, это вы, патрон? Не спите? – изумился Жюло.

В телефоне раздался недовольный голос Петара:

– Представь себе, я тоже беру работу на дом! Пришлось покинуть супружеское ложе и искать ответ на вопрос, который не дает мне покоя.

– Один-единственный? Вам везет!

– Не шути, малыш. Только не после полуночи. Тем более что сам же и вверг меня в сомнения.

– Я или мой профессор, который завтра утром прочтет нам лекцию о каури в мечети?

– Ни то ни другое. Дело в семье Мааль. Я, как и ты, не очень-то верю в совпадения. Бэмби + Bambi13 на одной поляне – это перебор!

Жюло вспомнил разговор, состоявшийся сразу после задержания Альфа́ Мааля. Bambi13. Бэмби Мааль. Майор наконец-то отреагировал.

– Простите, что лишил вас сна.

– Ничего, завтра отосплюсь. Торопиться на работу не буду, а то Надеж разозлится. Ты не первый, кому я звоню. Надеялся разобраться и за четверть часа растормошил приятелей-компьютерщиков, но они не нашли в интернете следов Бэмби Мааль. Ни одной фотографии.

– Знаю, я тоже все обшарил, патрон.

Жюло прикусил язык, но Петар промолчал, и лейтенант представил, как начальник чешет затылок или толстый живот под пижамной курткой, а то и промежность – если штанов на нем нет.

– Ну и какие мысли, гений? – лениво процедил Велика.

Жюло ответил через секунду, как будто предчувствовал вопрос:

– Расспросим завтра ее мать. В деле есть адрес Лейли. Вызовем к нам, попросим захватить альбом с семейными фотографиями.

– Ты что, досье не читал? – удивился майор. – Или невнимательно читал?

– А в чем дело?

– Не заметил неувязочки?

– Все преодолимо, патрон! Мы – представители министерства внутренних дел, так? У нас длинные руки… Решение всегда есть, и не одно!

– Легко сказать… Придется повозиться. Нужен точный план… Думаешь, я сумею убедить Центральное управление судебной полиции?

– У вас вся ночь на обдумывание – найдете аргументы. Я в вас верю, шеф.

Голос Велики в трубке стал глуше – он представил грозящие ему заморочки и неприятности.

– Ну… Тезки Бэмби и Bambi13 или нет, погоды не делает. Боюсь, придется обойтись без личной встречи с Лейли Мааль. Чтобы убедить управление, потребуется еще одно, а то и два убийства.

– Ясное дело, шеф, но ведь бригадир Талеб сторожит у входа в «Ред Корнер», так?

– Так, черт возьми!

38

00:47

Жан-Лу никогда не бывал в отеле «Ред Корнер», но был наслышан о нем. В такси, по дороге в отель, он подумал: «Нелепо устраивать любовное гнездышко посреди торгового центра, между магазинами садового инвентаря, “Сделай сам” и супермаркетом! Рядом только окружная дорога, сплошь заасфальтированные автостоянки и череда красных огней, напоминающих восходящие солнца…»

И все-таки он последовал за Фалиной. Держась за руки, они молча пересекли пустой холл с автомат-баром, поднялись по тускло освещенный лестнице. Жан-Лу оплатил кредиткой в банкомате номер «Караван-сарай» и пропустил девушку вперед.

Время остановилось.

Их встретила тихая берберская мелодия. Густой соломенно-желтый ковер напоминал зыбучие пески. В комнате не было ни стен, ни потолка, она представляла собой просторную палатку караванщика. Полотняные по́лы с золотыми подхватами были откинуты, перед ними горели факелы. Искусная игра зеркал до бесконечности множила ковры и шелковые занавески, а сквозь фальшотверстия проглядывали звездное небо, дюны и оазис.

Декорация к «Тысяче и одной ночи».

Тысяча ночей для фантазий. И всего одна, чтобы воплотить их в реальность.

В узком шкафу хранились одежда и аксессуары для клиентов. Платья, накидки, маски, тюрбаны, пояса, веера. Жан-Лу лег на подушки – ему не хотелось наряжаться восточным принцем. Фалина не настаивала, но все-таки решила поиграть: закрылась на несколько минут в ванной и вышла… закутанная-замотанная с головы до пят. Длинный лиловый с пурпурно-золотыми проблесками тюрбан почти закрывал лицо девушки, видны были только черные глаза и кармин губ. Шея, плечи, грудь и талия прятались под тканью, а концы ее, заканчиваясь у лодыжек, напоминали хвост сирены.

Мумия принцессы. Ждущая, чтобы ее вернули к жизни.

Жан-Лу зажмурился, желая убедиться, что это не сон. Мысли разбегались, он больше ничего не контролировал. Выходя из «Бликов», он клялся себе, что вечер закончится поцелуем. Нежным прощальным поцелуем. Язык и руки не послушались голоса рассудка, а Фалина не воспротивилась. Простое «нет» прогнало бы змея-искусителя, окопавшегося в мозгу и нашептывавшего: «Узнай, каковы на вкус эти свежие губы, ощути в ладонях тяжесть ее грудей, проникни во влажное лоно…»