И принялась натягивать ботинки.

— Да уж, — задумчиво протянул над головой Севка.

Юлька разогнулась и вопросительно уставилась на сына.

— Жаль, зеркала нет, — пояснил тот. — Ты не увидишь, как она ползает по твоей спине.

Юлька снова нагнулась к ботинку:

— И как?

— Будто измеряет твою спину шагами.

Даян как раз остановился у колонки и заглушил движок. Он обернулся и стянул тёмные очки:

— Ю-ю, ты её чувствуешь?

— Неа, — пропыхтела она, застёгивая второй ботинок и выпрямилась: — Ни грамма веса. Даже блошиного. Где она сейчас?

— Прямо на маковке, — доложил Севка. — Расселась, как барыня. Лупает глазюками и чего-то ждёт.

— Похода в туалет, — с деланным степенством прогудел Даян, вылезая из машины.

Туда её сопровождал сын. Он же расплатился, пока Юлька делала свои дела. Попутно застряв у зеркала в тщетной попытке разглядеть на макушке белую липучку. Однако зеркало отказывалось её показывать, как Юлька не крутилась.

Севка встретил её с пакетом — куда напихал всякой ерунды — и с кривой усмешкой:

— Ну, что? Не отражается?

— Как догадался? — буркнула мать, инспектируя покупки сына.

— А чем ещё женщине заниматься в туалете, как не торчать у зеркала?

Проходившая мимо пожилая дама услышала замечание юного нахала. Она одобрительно хмыкнула. И, несмотря на неприглядно выглядевший фингал, одарила Юльку приязненным взглядом. В ответ дама получила признательную улыбку гордой матери: вот он у меня какой! Распущенный, но милый. И они с сыном отправились на выход.

Всё началось на полпути к их колонке. Напротив соседней, где парень в униформе заливал Ниву. Двое наблюдавших за процессом молодых бурятов мирно трепались у капота. И вдруг замерли, неестественно вытягиваясь во фрунт и закаменев телом.

— Ма, ничего не делай, — жёстко по-отцовски предупредил Севка, сунув руку в пакет.

Она и не пыталась, замерев и таращась на знакомые маски зомби. На этот раз сразу двоих. Один из них держал ключ от машины так, словно это нож. Второй достал из кармана настоящий нож.

— За спину! — рявкнул Севка.

Юлька в растерянности глянула на Даяна, который помогал заправщику заливать канистру. Муж выпрямился, мигом оценил обстановку. И, разгоняясь, двинул к ним мягкой вкрадчивой походкой зверя. Хочет, чтобы зомби напали первыми — дошло до Юльки. Чтобы не оказаться зачинщиком. Ему нельзя за решётку — у него жена идиотка.

Только… Как же Севка — едва не вцепилась она в сына. Он же ещё…

Как показало дальнейшее, не такой уж и ребёнок. Первым на них прыгнул мужик с ключом. Пролетая мимо Севки, он вытянул руку к Юльке, но не долетел до цели. Сын с короткого замаха врезал ему по морде бутылкой «Пепси». И толкнул откачнувшегося мужика на второго зомби.

Как рядом оказался Даян, Юлька не заметила. Вцепилась взглядом в сына — боялась отпустить, словно это чему-то помогало. Впрочем, Севка был вышколен отцом на совесть. Не стал лезть в драку, где мог помешать. Да и нужды не было. Заправщик Нивы ловко сунул пистолет в зажим и бросился на выручку. Тут подоспели двое парней с третьей колонки.

Вчетвером они еле угомонили зомби, которые ожидаемо пришли в себя буквально на глазах. И оторопело завопили: дескать, какого хрена и за что? Из здания заправки вылетел мужчина средних лет в кожаной куртке, подбитой барашком.

— Ма, в машину, — непререкаемым тоном приказал Севка, цапнув её за руку и потащив прочь.

Запихнул взрослую женщину в джип, как какую-то вертлявую малолетку. Зыркнул строго и уселся на своё место. Запечатал выход — мельком осознала Юлька, не отрывая глаз от толпы митингующих мужиков.

О чём те судили-рядили, даже не думала. Даян умел разговаривать с людьми, склоняя тех прислушаться к его мнению. Молилась только, чтобы дело не дошло до полиции и долгих разборок. Если ящерка и в полиции учудит нечто подобное, тогда точно конец. Там же у всех оружие!

Вскоре Даян вернулся к машине в сопровождении мужика в коже. Тот помог ему закончить с тремя канистрами. И всё что-то бухтел, бухтел. Юлька приоткрыла окошко.

— Ты точно заявлять не будешь? — допытывался мужик у Даяна.

— Точно, — спокойно и вполне доброжелательно отвечал тот, запечатывая наполненную канистру. — Мы вообще тут проездом. И, думаю, не вернёмся. А вернёмся, заправимся в другом месте. Чтобы глаза не мозолить.

— Он хороший парень, — продолжал бубнить мужик. — У кого хочешь спроси: мой племяш мухи не обидит.

— Нормальный парень, — поддакнул заправщик, сунув пистолет в следующую канистру. — Чего-то с ним не то сделалось. Будто одурманил кто. Стоял нормально, трепался с Доржо. Вдруг морды сделались, будто маски. И глаза пустые. Чем-то их нахлобучило.

Юлька прикрутило окно. Подумалось вдруг, что обратив на неё внимание, местные догадаются: кто причина этого необъяснимого безобразия. Заправщик и дядя несчастного парня, чуть не ставшего убийцей, помогли Даяну упаковать канистры в багажник. Затем обменялись с ним рукопожатиями, твердя, что он «мужик» и «век не забудут».

Наконец, к всеобщему облегчению джип с Иркутскими номерами убрался с заправки. Не стали даже останавливаться у кафе напротив.

— Ты как? — миновав его, тепло спросил Даян, глянув в зеркало заднего вида.

Юлька поймала его глаза и через силу улыбнулась:

— Превосходно. Рада, что ты воспитал моего сына настоящим уголовником.

Даян хмыкнул и нацепил очки.

— Ма, что ты чешешь? — самодовольно прогудел Севка, застёгивая ремень. — Ты до чёртиков горда за своего героического сына. Которого не напугать даже толпой воинственных ирокезов.

Юлька только головой покачала: её мальчик способен преспокойно ударить человека. Он сроду не дрался, с младых ногтей предпочитая пудрить противнику мозги. Ни в какие мордобойные секции не ходил. И вообще отъявленный пацифист. А тут, нате вам.

— Ты хоть не сильно его? Ничего не сломал?

— Его сломаешь, — завистливо проворчал Севка. — Бугаина. Ты его шею видела? Ему кувалдой морду не набьёшь, как надо. Я бы кулак об неё расплющил.

— С ребятами всё в порядке, — твёрдо пообещал Даян, внимательно следя за дорогой.

Они огибали городок по самой окраине, но и тут могло выскочить под колёса всякое.

— Может, домой вернёмся? — вдруг вырвалось у Юльки из самой глубины замытаренной приключениями души.

Она уже, кажется, и умереть не боялась — настолько всё осточертело. Лишь бы всё поскорей закончилось.

— Не выйдет, — холодно процедил Даян. — Мой сын не будет всю жизнь казнить себя за то, что не защитил мать.

— Не обращай внимания, — посоветовал отцу Севка. — Это у неё от нервов. И недалёкого женского ума.

Он покопался в пакете, выудил из него коробочку и сунул матери через плечо:

— Закуси своё горе, дивчина.

— Ой, трюфель! — обрадовалась Юлька, мигом передумав умирать.