– Я не понимаю. – Далландра выглядела очень обиженной. Я что-то сказала неправильно? Я думала, ты хочешь меня. Ты разве меня не любишь?

– Конечно, люблю! О, проклятье – я всегда все делаю чертовски неправильно!

Словно охваченный ужасом конь, Адерин хотел только одного – убежать в безопасное место. Не сказав больше ни слова, он выскочил из палатки, промчался сквозь лагерь и выбежал на берег. Он бежал до тех пор, пока окончательно не выбился из сил, и, задохнувшись, рухнул на прогретый солнцем песок. Вот тебе плата за могущество в двеомере, твердил он себе. Ты тупой, несообразительный болван! Адерин нашел какой-то обломок плавника и начал терзать его, превращая в щепки. Он имел очень смутное представление о том, как занимаются любовью. Что она о нем подумает? Как вообще подступиться к такой красавице? Вдруг он сделает что-то не так, вдруг сделает ей больно?

Тишина, нарушаемая только шумом ветра, теплый день, танцующие на воде солнечные блики успокаивали, и Адерин наконец смог начать мыслить. Медленно, рассуждая логически, он напомнил себе, что Далландра была несомненно права. Если они и дальше будут вместе вызывать такие могущественные силы, придется позволить событиям идти своим чередом, чтобы магические силы нашли должный выход – выход чистый и праведный, такой, как вся жизнь Адерина. Двеомер никогда не требовал, чтобы он давал обет безбрачия, как жрецы Бела. Он искренне полюбил Далландру, и ее предложение тоже было искренним. Потом он вспомнил, как оставил ее: в растерянности, сидящую с открытым ртом; возможно, она решила, что он сошел с ума; может, смеется над ним. Он закрыл лицо ладонями и заплакал в отчаянии. Когда Адерин, наконец, взял себя в руки, он увидел стоявшую рядом девушку.

– Я должна была отыскать тебя. Пожалуйста, скажи, чем я обидела тебя?

– Ничем, совершенно ничем. Виноват только я.

Слегка приоткрыв рот, Далландра что-то искала в его лице, глядя на него потемневшими глазами. Потом вздохнула и села рядом. Ни о чем больше не думая, он протянул ей руку, и она взяла ее в свои теплые и мягкие ладони.

– Я в самом деле люблю тебя, – сказал Адерин. – Но я хотел признаться тебе в любви красиво.

– Следовало дождаться этого. Прости меня. В меня столько раз влюблялись, но я не хотела иметь ничего общего ни с кем из них. Я боюсь, Адо. Я просто хотела покончить с этим раз и навсегда.

– Я тоже боюсь. Я никогда раньше не был с женщиной.

Далландра улыбнулась застенчиво, как совсем юная девушка, и еще крепче сжала его пальцы.

– Значит, нам придется учиться вместе. О, Адо, черт бы тебя побрал! Мы с тобой научились стольким странным вещам, и встречались с духами всех уровней, и заглядывали в будущее, и всякое такое! Уж наверное мы разберемся, как делать то, чему большинство людей учатся, еще будучи детьми!

Адерин засмеялся. Смеясь, он смог ее поцеловать, губы у нее были нежными, теплыми и робкими. Она обхватила его шею руками, и он ощутил теплую волну, сметающую все его страхи. Ему так нравилось ее целовать, и ощущать ее теплое тело, и ему нравились ее робкие ласки. Она изредка вскидывала на него взгляд и улыбалась, а в глазах ее светилась такая нежность, что у него наворачивались слезы. Однажды эта женщина, которая казалась ему такой недоступной, полюбит его.

– Мне перебраться в твою палатку прямо сегодня? – спросил он.

Она снова заколебалась.

– Мы можем не торопить события. Далла, я так тебя люблю, что готов ждать!

– Дело не в этом. – Голос ее дрожал и звучал не совсем уверенно. – Я просто боюсь, что я использую тебя.

– Используешь меня?

– Из-за Стражей. Иногда мне кажется, что я готова уплыть в их море. Мне нужен якорь, Адо, но я…

– Так позволь помочь тебе. Я ведь сказал, что помогу, и говорил это серьезно.

Со смехом кинулась она ему в объятия и прижалась к нему. Годы и годы спустя он с горечью говорил себе, что она его предупреждала.

Но он не винил себя – да и кто бы стал? – за то, что не обратил внимания на ее предупреждение. Ведь он был так счастлив, и каждый день этой новой жизни делался теплым, золотым и сладким, как вызревший на солнце фрукт, и уже не имело значения, что зимние бури бушевали и завывали вокруг лагеря. Этим же вечером он перенес вещи в палатку Лаллац4рьг и узнал, что среди Народа этот простой поступок означает свадьбу. Вечером устроили пир, играла музыка, а когда Адерин и Далландра сбежали с праздника, они обнаружили, что кто-то перенес палатку вместе со всеми вещами на полмили от лагеря, дабы обеспечить им полное уединение. Далландра разожгла огонь, Адерин зашнуровал вход в палатку. Они остались вдвоем, и Адерин не знал, что сказать, поэтому начал раскладывать вещи. Он передвигал их с места на место, складывал стопкой и снова разбирал, словно это имело какое-то значение, а Далландра сидела на одеялах и наблюдала за ним. Когда он не мог больше делать вид, что занят полезным делом, Адерин подошел и сел рядом, глядя в пол.

– Ну… хм… я не знаю, – проговорил он. – Теперь я должен сказать, как сильно люблю тебя?

Он услышал ее смех, потом что-то зашуршало, и Адерин увидел, что она расплетает свои косы. Ее узкое лицо буквально утонуло в потоке густых серебристых волос, ниспадавших до талии. Он решился и провел по ним рукой. Далландра улыбнулась.

– Мы уже зашнуровали вход, – сказала она. – Никто не рискнет нас побеспокоить.

Адерин наклонился и поцеловал ее. На этот раз она прижалась к нему робко, но вместе с тем страстно, и это разожгло его желание…

Начиная с этого дня все стали относиться к нему так, словно он всю жизнь прожил среди Народа, и всегда был мужчиной Далландры; а она стала его женщиной так легко и естественно, что иногда ему казалось – его сердце просто разорвется от счастья. Он впервые познал, как это прекрасно – быть частью чьей-то жизни, не быть одиночкой. Даже Калондериэль принял это; правда, после самого короткого дня в году он оставил дружину банадара и переехал в другой алар. Адерин чувствовал тут свою вину и сказал об этом Галабериэлю.

– Не надо об этом беспокоиться, – ответил банадар. – Он передумает, когда его разбитое сердце излечится. В его возрасте исцеление происходит быстро.

Галабериэль оказя прав. Когда в первые теплые дни они сворачивали зимний лагерь, Кел вернулся, приветствуя всех, в том числе и Адерина, как утерянных братьев, и внес вещи в палатку банадара, никому ничего не объясняя. Алары отправились на север, к озеру Прыгающей Форели. По дороге к ним присоединялись другие воины, с мечами и луками, мужчины и женщины, так что лагерь у места упокоения усопших разбивало настоящее войско, и все они ждали вестей из Элдиса. Двеомер не посылал Адерину никаких предупреждений об опасности, и он не думал, что начнется война, однако Галабериэль ночь за ночью проводил без сна, меряя шагами берег озера, пока не явился караван купцов во главе с Намисом и не обрадовал их вестью, что никакой войны не будет.