раскрытию секрета китайского фарфора, стилистических тенденциях XVIII и XIX веков, а также об изменениях в управлении и предназначении фабрики.

Проблемы повседневной жизни привлекали большое внимание организаторов экскурсий в Петрограде. Многие пособия содержали отчеты о поездках в многоквартирные дома, магазины, кафетерии, на рынки или другие места обычной жизнедеятельности людей. По большому счету, такие экскурсии должны были дополнять те или иные аспекты школьной программы, и, как следствие, в описывавших их руководствах часто присутствовали предложения по планам уроков до и после экскурсии, а также идеи для групповых занятий, которые можно было бы провести в рамках самой экскурсии. Например, на сельскохозяйственном рынке студентов предлагалось разбить на небольшие группы и отправить бродить по прилавкам, чтобы они самостоятельно собирали информацию и задавали прохожим заранее подготовленные вопросы. Хотя иногда авторы пособия выбирали в качестве примера известное место в центре, рассказывая об одном из ведущих магазинов города или об особенно знаменитом жилом доме, они почти всегда включали в его описание способы адаптации своего плана к более скромным объектам. В письменных экскурсиях, посвященных повседневной жизни, учителям, как правило, советовали организовывать туры по местам, расположенным рядом со школами, в которых они преподавали[201]. Помимо очевидных логистических преимуществ, этот подход к изучению окрестностей искусно дополнял популярную в то время педагогическую теорию: локализацию. Утверждалось, что учащиеся лучше всего концентрируются на объектах, наиболее близких к их собственному опыту. Следовательно, школьные программы должны начинаться с таких тем, как «моя семья», «мой многоквартирный дом» и «моя школа», а затем постепенно расширяться до тем, находящихся на удалении от них во времени или пространстве [Яхонтов 1921]. Конечно, задача этого подхода заключалась в том, чтобы сделать ближайшее окружение ребенка достойным его внимания. Детей нужно было научить внимательно смотреть вокруг, быстро ориентироваться в том, что простирается у них перед глазами. Эти навыки, в свою очередь, обогатят их внутренний мир. Скучная, повседневная, банальная обстановка в процессе такой работы наполнится интересом и содержанием [Ползикова-Рубец 1926в: 6–7].

Как можно понять из приведенной выше подборки тем, организаторы экскурсий постепенно стали испытывать нарастающее давление со стороны большевистского режима с целью разработки туров на важные, с точки зрения власти, темы, которые передавали бы четкие политические и экономические идеи. В этом они разделили судьбу других советских работников культуры и образования. Как отмечает Питер Кенез, хотя эпоха НЭПа часто описывается как время толерантности, умеренности и относительной свободы, она представляет собой момент зарождения многих институтов и тенденций, связанных с советским пропагандистским государством. Советские руководители начинали рассматривать работу по политическому воспитанию как все более значимую из-за опасения, что возрождение некоторых форм частного предпринимательства позволит поднять голову врагам социализма [Kenez 1985: 15, 127–128]. В первые трудные годы после Гражданской войны приоритетными задачами были введение финансовой дисциплины, перезапуск экономики и стабилизация ключевых социальных структур. Как только эти цели стали казаться хотя бы частично достигнутыми, работа по продвижению просоветских взглядов и основных элементов социалистического мировоззрения усилилась. В середине 1920-х годов государственные и партийные чиновники стали все более настойчиво использовать как финансовые, так и административные рычаги, стремясь заставить государственные учреждения и добровольные ассоциации лучше адаптироваться к приоритетам режима. Применяемая неравномерно, эта тактика, как было указано в главе третьей, на отдельные начинания и сферы деятельности повлияла гораздо быстрее, чем на другие. В экскурсионной работе ее воздействие отчетливо прослеживается уже в 1924 году. Опубликованные тогда пособия часто содержат обсуждения классовой борьбы, производственных отношений и трудовых тягот. Кроме того, они, как правило, все больше сосредоточиваются на современных, а не исторических проблемах. Экскурсии по рабочим поселкам, колхозам и фабричным столовым начинают заменять рассказы об экстравагантном образе жизни дворянства в XVIII и XIX веках. Авторы часто стараются подчеркнуть огромные успехи, достигнутые советским обществом после Октябрьской революции, и с энтузиазмом говорят о планах на будущее.

Однако, несмотря на этот сдвиг в содержании, экскурсионная работа оставалась, по крайней мере на какое-то время, жизненно важной, творческой областью деятельности. В середине 1920-х годов появилось много пособий, которые отвечали новым требованиям, но не потворствовали режиму. Хорошим примером является работа Анциферова о французской живописи. В ней темы классов и революции органично вытекают из рассматриваемых изображений. Их описание создает необходимый социальный контекст и никоим образом не свидетельствует об ослаблении обычных стандартов исследования автора. Организаторы учебных экскурсий середины 1920-х годов, похоже, во многих случаях воспринимали новые требования как вызов, будучи убеждены в том, что при правильном подходе почти любой предмет или идея могут привести к эффективной и заставляющей задуматься экскурсии. Они упорно старались найти инновационные подходы к каждой теме, которую педагоги брались проиллюстрировать.

В середине 1920-х годов ученики Гревса последовательно отвергали стандартизацию в пользу разнообразия и творческого подхода. Пособия почти всегда содержали заметки, напоминавшие учителям о доверии своему собственному суждению и возможности изменения типовых маршрутов там, где это необходимо. Замечания Анциферова во введении к книге «Быль и миф Петербурга» в этом отношении типичны:

Не являясь сторонником проведения экскурсий по одному разработанному в деталях плану, я, тем не менее, старался придать изложению характер экскурсионного плана. Надо понимать его, как один из способов проведения экскурсии на данную тему. Однако, этот план не есть простая передача экскурсии. В нем включено больше материала, чем это следует для одного проведения. В рамках одной прогулки получится перегрузка. Сделано это мною в целях широкого раскрытия темы, которая должна быть, в зависимости от группы экскурсантов или от других причин, соответственно сужена и видоизменена [Анциферов 1991а: 6].

Письменная экскурсия была отправной точкой, приглашением читателя самостоятельно исследовать город дальше. Хотя, по-видимому, аудитория такой литературы состояла в основном из потенциальных организаторов туров – преподавателей, которые в конечном итоге сами начнут проводить экскурсии, авторы открыто признавали, что пособия также могут служить полезным инструментом для самообразования. Как писал Анциферов: «Наряду с экскурсиями не следует забывать об одиноких прогулках, и я призываю своих читателей, ознакомившись с темой, пройтись одному, выбрав подходящий час, по разобранным здесь уголкам Петербурга» [Анциферов 1991а: 6].

Эта атмосфера толерантности, эта убежденность в том, что педагогам можно доверять разработку собственных подходов, что частные лица, имея на руках в качестве помощника только брошюру, поймут увиденное на прогулках, исчезли со сцены постепенно и в результате сложного сочетания факторов. В дополнение к растущему идеологическому давлению, новые бюджетные сокращения в Комиссариате просвещения, изменения в педагогической моде, межведомственные конфликты и личное соперничество – все это сыграло свою роль в завершении золотого века экскурсионной работы. Из-за того, каким образом произошел спад, точно определить отправную точку и построить убедительный рассказ о крахе движения сложно. Однако, оглядываясь назад, можно сказать, что проблемы, похоже, начались весной 1924 года. В то время Политпросвет решил начать крупное наступление на своих «незаконных» конкурентов в области экскурсионной работы для взрослых, нацелившись в данном случае в первую очередь на Общество «Старый Петербург».

С момента своего создания общество играло важную роль в экскурсионной работе. Как упоминалось в главе третьей, оно в некотором смысле выросло из летнего семинара, проведенного в Павловске в 1921 году с участием многих ведущих исследователей Петрограда. С самого начала основатели общества планировали продолжение работы над подобными проектами. В начале 1920-х годов оно провело целую серию обучающих семинаров для гидов как в Петрограде, так и в близлежащих пригородах. Программы, возглавляемые Анциферовым, Петри,