Так! Неизвестные люди вывели его из запоя и привели в чувство. Значит, захвачен он не в качестве донора. Но и не из-за благотворительности же? Следовательно, он кому-то очень нужен трезвым. Это очевидно, но по-прежнему непонятно!

Дверь открылась, прервав размышления Егора.

Вошла молодая женщина в медицинском халате и все тот же качок, с которым ранее немного сцепился Астафьев. Следом женщина в годах. Она и убрала судно. Женщина-медичка присела на табурет, разложила на коленях тонометр. Попросила Егора:

– Снимите, пожалуйста, верхнюю одежду!

– А где здравствуйте, доброе утро, день, вечер? Или здесь не принято приветствовать друг друга?

– Извините, добрый вечер!

– Вечер! Понятно! Вам того же, а не скажете, который час, если не секрет?

– Ну какой может быть секрет? – Она посмотрела на свои миниатюрные часики: – 18.37.

– Какого дня?

– Пятницы, 23 июня!

– Пятницы? Выходит, я здесь четвертые сутки?

– Да.

– Плохо!

– Что плохо? То, что вам помогли принять человеческий облик?

– Нет, это как раз хорошо. Плохо то, что я дважды не сдержал слово. Что подумают обо мне люди? Болтун – подумают, а я всегда свое слово держал! Вот что плохо!

– Это уже, извините, не мои проблемы. Дайте левую руку.

Она измерила давление – 130 на 80.

– У вас обычное давление какое?

– Вы же сами видели.

– Значит, с этим у нас порядок! Теперь я вас послушаю.

Она прослушала чуть ли не каждый сантиметр его спины. Увидев шрамы, спросила:

– Откуда у вас эти украшения?

– Забавы юности прошедшей.

– В юности по вас стреляли из автоматов и вы попадали под осколки мин?

– Ну раз вы такая понятливая, зачем спрашивать?

– И все же, скажите правду.

– Война! Афганистан, – ответил Егор, поворачиваясь к медичке лицом.

Она бросила на него быстрый взгляд и принялась слушать волосатую грудь.

– Дышите… не дышите… Отлично, – поставила женщина свой диагноз. – Вы здоровы! Сейчас снимем кардиограмму и на этом закончим.

– И все? – с сожалением спросил Егор.

Женщина вновь подняла на него глаза, и в них Астафьев увидел оттенок печали и даже какой-то еле уловимой жалости.

– Прошу вас не задавать мне вопросов. Все вы скоро узнаете сами. Договорились?

– С одним условием.

– Каким?

– Мы познакомимся!

– Зачем? Может, мы видимся в последний раз.

– А ну, голубки, завязали воркование, – грубо вмешался в диалог качок. – А ты, телка, делай свое дело и проваливай, тоже мне, антимонию развели!

Егора взбесила выходка качка:

– Послушай меня внимательно, урод отмороженный. Первым делом, что я сделаю, когда встану, это сверну тебе челюсть, запомни это!

– Это ты, сука, за весь свой базар ответишь, «синяк» хренов!

– Твое счастье, что я не могу встать!

Перепалку прекратила женщина.

– Молодой человек, – как ни в чем не бывало обратилась она к охраннику, – прошу вас прекратить вмешательство в мою работу. Иначе о вашем безобразном поведении я доложу кому следует.

– Испугала! – огрызнулся качок. – Я тебе тогда доложу!

Но послушался, отошел в сторону, закурил, молча наблюдая, как медработник снимает кардиограмму.

– Так как вас зовут? – настаивал Егор, когда женщина крепила к его телу присоски.

– Лариса.

– Очень приятно. Красивое имя, а меня – Егор.

– Я знаю.

– Ну конечно, я мог бы и догадаться об этом.

– Мне ваше имя сообщили перед приходом сюда. – Она вновь как-то особенно взглянула на Астафьева. – Так, – продолжая работу, Лариса стала рассматривать ленту, выталкиваемую кардиографом, – что мы имеем?.. Полный порядок! Даже удивительно: после столь длительного запоя – и никаких изменений. У вас завидное здоровье, Егор!

– Вы посмотрели бы на меня в мои лучшие годы! Влюбились бы сразу.

– К сожалению, то, что было или могло быть в прошлом, не вернешь. Что будет в будущем, не предугадаешь! Все, я закончила. Вот здесь я оставляю таблетки. Это успокоительное и снотворное, хотя сегодня, после такого длительного сна, вы вряд ли уснете. Попросите лучше, чтобы вам принесли книги.

– У кого попросить? – с наигранным удивлением спросил Егор. – У этого имбецила, что в углу дымит? Да ему до утра только объяснять придется, что собой представляет книга.

Лариса улыбнулась.

– Хорошо, я сама передам насчет литературы. Какую предпочитаете? Боевики?

– Терпеть их не могу! Исключительно любовные, эротические романы, но в моем положении читать их вредно, так что попросите что-нибудь, чего я не читал, например Ремарка.

– Ремарка?

– Да. Имя мне уж очень нравится – Эрих Мария Ремарк! Звучит?

– Звучит! Хорошо, и до свидания, если нам предстоит встретиться, что зависит не от меня.

– До свидания, – ответил Егор.

Взяв свой чемоданчик, она вышла из палаты.

За ней пошел и качок. Проходя мимо Астафьева, он сказал:

– Зря ты, мужик, на меня вот так-то. Зря! Ответить придется.

– Отвечу. Не переживай, а с Ларисой отношения не порть. Не советую. Может, после нашей разборки именно ей придется сидеть возле твоей больничной койки. А бабы, они злопамятны. Учти это, мудак!

– Тьфу! – сплюнул качок и вышел из палаты.

Егор вновь остался в одиночестве. Правда, ненадолго, через час ему принесли книги, и он начал листать их, пока не увлекся одним романом, за которым и провел бессонную ночь.

А утром начались кардинальные изменения в его положении. После завтрака, который впервые после довольно продолжительного периода Егор съел не без удовольствия, в его палату начали вносить всевозможное физкультурное оборудование. Поставили шведскую стенку, соорудили перекладину, еле втащили брусья, два силовых, один беговой тренажеры. Пол устлали матами. Повесили три «груши», образуя треугольник. Внесли гири различной массы. Одним из последних втащили набитый песком манекен.

И все это расставили с трудом, но по своим, видимо, заранее распланированным местам. Оставалось только удивляться, как оборудование уместилось в палате, которая превратилась в миниатюрный спортивный зал. Ему даже принесли несколько спортивных костюмов, кроссовки, а в углу, что самое приятное, установили душевую кабину и биотуалет.