— Так почему же ты от этих врачей не позвонила нам в Чешин? — допытывались мы.

— Первый день я вообще была не в состоянии что-либо делать, потом, когда сыпь начала понемногу проходить и отёк спадать, сделала несколько попыток дозвониться до вас, но не получилось. Лилькин телефон не отвечал днём, а вечером от них звонить нельзя, такая там телефонная станция.

— Так позвонила бы днём мне на работу! — сказала Лилька.

— Номера рабочего телефона я не знала.

— Не огорчайся, — утешила я Тересу, — все равно бы ты не дозвонилась, ведь Лилька в отпуске.

— И в самом деле! — сообразила та.

Тереса продолжала:

— Значит, я не дозвонилась, а потом вылечилась, все прошло бесследно, ну я и поехала сюда. Сейчас чувствую себя не только здоровой, но и отдохнувшей. У этих докторов я жила как у Христа за пазухой, отъелась, отоспалась, никто меня не нервировал, как вот здесь…

Время было позднее, но спать никому не хотелось. Кроме отца. Правда, он заверял, что тоже с интересом слушает рассказ о похождениях Тересы, а сам отодвинулся в тень пальмы и потихоньку дремал, пробуждаясь время от времени.

Не знаю, что больше нас потрясло — Тересины похождения или факт, что после всех этих перипетий она так и не поняла, в какой афёре замешана. Что ж, попытаемся разобраться вместе.

Я высыпала на стол фотографии. Хорошо, что Марек забрал только плёнку, теперь можно было показать Тересе снимки. Правда, Люцина потребовала предъявить Тересе и подковку, а её забрал Марек. Пришлось заявить — нельзя, Тереса непременно сотрёт отпечатки пальцев злоумышленников. Раз мы с Лилькой обещали Мареку ни словом не упоминать о его подключении к расследованию, надо молчать.

— Ну и как? — тормошила младшую сестру Люцина. — Ты кого-нибудь узнала на снимках? Если, конечно, в состоянии…

— А как же, — не осталась в долгу младшая сестра. — Вот две мои сестры, а вот племянница…

— Я про чужих спрашиваю, дурёха!

— От такой слышу. Вот этот, в жёлтой рубашке, вроде похож на того хлыща, который возил меня на мотоцикле, но головой не поручусь. Он на фото в тёмных очках, и в натуре тоже был в тёмных очках. А садясь за руль мотоцикла, надевал мотоциклетные очки. А вот эта баба в крупные горохи… Жаль, нечёткий снимок. Правда, лицо её я все равно не видела толком, только издали и в профиль, но причёска вроде её. Слушайте, да ведь это парик!

Мы кинулись выдирать фото у Тересы из рук.

— Точно, парик! — сказала я. — Номера ты не запомнила?

— Парика?

— Да нет, их машины.

— Помню только, что была буква «В», а на конце две тройки. Только это номер мотоцикла, номера машины не запомнила.

— А почему ты не узнала в мастерской? — спросила меня Лилька.

— Они не обратили на номер внимания. А квитанции не выписывали, за смену масла квитанции не надо. Помнят только, что номер варшавский.

Тут внезапно пробудился отец, встряхнулся и высунул голову из-под пальмы.

— Я одного не понимаю, — сказал он совсем бодрым голосом, словно и не спал. — Как ты могла предъявлять милиции паспорт, если у тебя украли сумку? Где ты его носила? За лифчик прятала?

Тереса непонимающе глядела на отца. Мы все сразу как-то смолкли, наверное, нас озадачил лифчик. Я опомнилась первая и, пока другие не помешали, посмешила ответить отцу:

— Никакой сумки у неё не украли! Тереса, а содержимое сумки ты проверяла? Ничего не пропало?

— Проверяла, а как же! Пропало расписание, то самое, за которое я доллар заплатила. И ещё пытались стащить кольцо с пальца, да наверное, я сразу начала распухать, стащить не смогли. А на пальце остались следы, он до сих пор у меня болит.

— Что ж, — задумчиво произнесла Люцина. — Кое-какие выводы мы можем сделать. Шеф банды — мошенник ювелир. Понял, что его подделка раскрыта, и теперь преследует тебя по всей Польше, чтобы стереть следы своего преступления. Счастье ещё, что тебе не отрезали палец!

— Страшно подумать, каким опасностям ты подвергалась! — жалостливо проговорила тётя Ядя.

Мамуля жаждала крови.

— Их только трое! — хищно прошипела она. — Нас намного больше. Теперь мы станем гонять их по всей Польше! Завтра же и начнём.

— Ни в коем случае! — вскинулась Тереса. — Только не завтра. На завтра я запланировала кое-что простирнуть, да и гардероб надо привести в порядок. К тому же из тебя тот ещё мститель. Вот сейчас ты полна сил и свежа, как персидская фиалка, а завтра опять примешься стонать — «ах, живот болит». От нервов как пить дать разболится. Нет, какая уж от тебя помощь!

Мамуля обиделась страшно. Такое оскорбление, да ещё от кого? От младшей сестры!

Мамуля уже открыла рот, чтобы как следует ответить на подобные инсинуации. Сейчас поссорятся, срочно надо перевести разговор на другую тему! И я спросила:

— Тереса, а в Канаде ты никого из них не видела? Или в самолёте?

Тереса какое-то время непонимающе глядела на меня, видимо, не сразу переключилась с мамулиного живота на новую проблему, потом вскочила со стула с душераздирающим криком:

— Ааааа! Голоса!

— Какие голоса? Что с тобой? — испугалась тётя Ядя.

Люцина оживилась:

— Тебе чудятся голоса? Слышите, среди нас Орлеанская дева! А что они тебе говорят?

— Что моя средняя сестра законченная идиотка! — разозлилась Тереса. — И вообще, с вами нельзя говорить серьёзно.

— Тогда поговори со мной! — предложил из-под пальмы отец, которого разбудил Тересин крик. — Со мной можно говорить серьёзно.

— Что же это такое делается! — произнесла мамуля каким-то странным голосом, а Люцина демонически захохотала в углу дивана. Тереса с отвращением взглянула на сестёр и обратилась к нам с Лилькой:

— Вам скажу, а не этим мегерам. То-то мне их голоса показались знакомы — и бабы в горошек, и типа в машине. Ещё когда меня тащили. Все думала — где же я их слышала? А теперь вспомнила. Это их я слышала по ту сторону двери ванной в Сопоте!

Мы вспомнили Тересин рассказ о её неудачной попытке вымыться в тёмной ванной пансионата и стали восстанавливать в памяти, о чем именно вела разговор эта парочка. С того времени столько всего произошло, столько событий, столько разных разговоров, что вспомнить оказалось невероятно трудно. А если быть точным — так ничего толком мы и не вспомнили. Может, сказалась усталость. Ведь сколько всего узнали за один вечер, вернее, ночь, ибо давно наступила ночь.

Так ничего толком и не вспомнив, так ничего и не решив, мы отправились спать. В одном только были единодушны — беречь нашу Тересу как зеницу ока, сорвать все происки злоумышленников. Перед сном начитанная тётя Ядя попыталась вдохнуть надежду в наши отчаявшиеся души: