— Мы будем праздновать и веселиться, — посулил он, — ибо Персид вернулся к нам.

— Я знаком с вашим сыном, — сказал Пеллоунсу Тристрам. — Сэр Персид — достойный рыцарь.

На самом деле Тристрам однажды преломил с ним копье и флиртовал с его дамой.

Все трое поехали в замок, и там Тристрама приветствовал молодой Персид.

— Вы же из Корнуолла, не правда ли? — спросил он гостя. — Я бывал в том краю. Я состязался с рыцарями на глазах у короля Марка и сумел одолеть десятерых. Но потом против меня вышел сэр Тристрам. Знаком ли он вам? Он пытался соблазнить мою возлюбленную. Этого я ему не забуду и не прощу.

— Ах, — отвечал Тристрам, — я хорошо понимаю, за что вы его возненавидели. Как вы думаете, вы сможете его одолеть?

— Мне известно, что сэр Тристрам — славный рыцарь, вероятно, мне никогда не сравниться с ним. Но моей любви ему не завоевать.

Беседовали они в нише сводчатого окна, откуда могли видеть рыцарей, готовившихся к турниру. Тристраму бросился в глаза рыцарь в черных доспехах верхом на черном жеребце.

— Кто этот рыцарь? — спросил он Персида.

— Один из лучших в мире.

— Ланселот?

— Нет, Паломид. Тот самый, который еще не принял крещение.

Тут послышались крики оруженосцев и других зрителей, которые восклицали: «Спаси вас Бог, сэр Паломид!» и «Помогай вам Иисус». К Персиду подбежал слуга и сообщил ему, что Паломид одолел уже тринадцать противников.

— Неудивительно, что его так бурно приветствуют, — сказал Тристрам. — Пойдемте, сэр! Накинем плащи и поглядим на славную игру.

— Нет, — возразил сэр Персид. — Не станем одеваться как слуги. Облачимся, как подобает рыцарям, вооружимся и приготовимся к схватке.

И они приготовились участвовать в турнире.

Когда они выехали на поле, Паломид узнал Персида и послал навстречу оруженосца:

— Подойди к рыцарю с золотым львом на зеленом щите и скажи ему, что я, Паломид, желаю преломить с ним копье.

Персид принял вызов, но тут же был выбит из седла.

Тристрам решил отомстить за своего спутника, но он не успел подготовиться, и Паломид сбросил его с коня. Тристрам быстро оправился и снова вскочил в седло. Он рассердился на самого себя за то, что так глупо упал, и тут же вызвал Паломида на новый бой.

— Не сейчас, — ответил Паломид. — Если вы рассердились, приезжайте завтра к замку Дев. Я буду там, и еще множество рыцарей соберется.

— Там я отомщу, — посулил Тристрам.

Персид поднялся с земли и подошел к нему:

— Сегодня вы кое-что узнали, сэр: нет такого рыцаря, которого ни разу не выбили бы из седла. Нет такого храбреца, которого хоть однажды да не побили.

Паломид поехал к дому друга, у которого он остановился в ту ночь. Подвиги на лугу его утомили, и в первый день он не принимал участия в турнире. Паломид сидел на помосте рядом со своим господином, королем Артуром, и помогал судить поединки. В первый день награда за доблесть досталась сэру Тристраму. Он набросился на противников, точно борзая на зайцев. Кто он такой, никто не знал, но ветер разносил на две мили вокруг голоса вельмож и дам, восклицавших:

— Победил рыцарь с черным щитом!

Но Тристрам успел скрыться, и никто не знал, где он. Король Артур разослал на поиски десятерых лучших рыцарей, ибо он видел, что этот незнакомец достоин занять место за Круглым столом.

А затем судьба отвернулась от сэра Тристрама. На турнире он убил двух братьев, сыновей сэра Дарраса. Услышав, что его сыновей сразил рыцарь с черным щитом, Даррас отправился на поиски. Он настиг Тристрама в лесу и с сотней помощников схватил его и связал, а затем бросил в свою темницу. В этом мрачном месте Тристрам расхворался. Он страдал от тяжкой боли. Пока узник здоров, он все может перенести в надежде на освобождение, но стоит недугу коснуться его тела, и он лишается всего, может лишь плакать и рыдать.[124]Так плакал и рыдал Тристрам, ибо страдания его были столь велики, что он готов был покончить с собой. На том мы его пока и оставим.

Рыцари, отправившиеся по приказу Артура искать Тристрама, разъехались в разные стороны. Сэр Кэй поехал на запад, сэр Гахерис, племянник короля, отправился прямиком в Корнуолл. Его радушно приняли при дворе короля Марка, и Гахерис поведал обо всем, что случилось на турнире.

— То было величайшее празднество, когда-либо виданное в королевстве, — говорил он. — Собрались лучшие в мире рыцари. Но один рыцарь превзошел всех. Он сражался под черным щитом.

— Так это, наверное, сэр Ланселот, — предположил король, — или же сэр Паломид, сарацин.

— Нет, с ними обоими этот рыцарь вступал в поединок.

— Тогда это Тристрам из Лионесса, — втайне король гневался, произнося это имя, потому что боялся, как бы Тристрам не сделался настолько могуществен, что окажется сильнее самого короля. Но Марк тоже решил устроить королевский пир, и среди приглашенных был сэр Увейн, известный под прозвищем Рыжеволосый. Когда пир закончился, Увейн стал вызывать на бой всех рыцарей Корнуолла. Никто не принимал вызов, пока не поднялся сэр Андред, племянник короля.

— Я выйду против вас на поле, — сказал он. Надев доспехи, Андред сел на коня и выехал на поле, но Увейн тут же сшиб его и оставил лежать на земле без чувств.

Королю Марку стало стыдно оттого, что нет у него рыцаря, способного отомстить за Андреда. Он подошел к сэру Гахерису и просил его вступить в бой от его имени.

— Не хотелось бы, сир, — ответил ему Гахерис. — Нет у меня желания сражаться против рыцаря Круглого стола. Но ради вас я преломлю копье с Увейном.

Он выехал на поле, но Увейн, разглядев его щит, подъехал к Гахерису поближе и сказал:

— Вам этого делать нельзя. Став рыцарем Круглого стола, вы поклялись никогда не поднимать копье или меч против сотоварищей. Щит мой вы видите. Вы знаете меня, и я знаю вас. Может быть, у вас есть причины нарушить клятву, но я свою не нарушу, пусть даже подумают, будто я вас боюсь. Честь мне дороже. И вы еще кое о чем забыли: наши матери — родные сестры.[125]

Эта речь устыдила Гахериса, и он отбросил копье. Увейн поехал прочь, но король Марк, все еще пылавший гневом, втайне погнался за ним. Прежде чем Увейн его заметил, король проломился сквозь ограду поля и ударил Увейна мечом. К счастью, вскоре мимо проехал сэр Кэй и увидел раненого.