— Что вы, сударыня! Мы бы никогда не смели подумать… Мы бы не смели и допустить…

Что подумать, что допустить, Сергей так и не понял, потому что князь не утруждал себя тем, чтобы оканчивать должным образом фраз. Он летел и летел вперед, словно бросив поводья вороного своего жеребца, которого Новицкий помнил под ним по турецкой кампании. Так же решительно, как несколько лет назад на колонну Мухтар-паши, он кинулся на топкую равнину светской беседы. И слова его бились, покоряли видимое пространство, как колотили когда-то каменистую турецкую землю копыта его свирепого зверя.

Новицкий почувствовал, что не должен уступать место так уж безвольно, дождался паузы и тоже попробовал оправдаться:

— Мы с князем снова будем служить поблизости. Он тоже едет с Ермоловым. Возвращается на Кавказ…

— Возвращаетесь? Вы там служили?

— Я там родился и вырос. В Петербург приехал уже юношей, при императоре Павле.

— И я воспользовался случаем, — продолжал Новицкий, — чтобы узнать мнение князя об одном важном деле. Видите ли, Софья Александровна, я еще не уехал, но уже начал служить.

— Ах, Сергей Александрович, вы все начинаете, ко всему приступаете ужасно серьезно. Я почему-то уверена, что князь решил бы эту проблему одним взмахом сильной руки.

Мадатов напрягся и подтянулся, Новицкий, напротив, постарался распустить мышцы лица в улыбке:

— Он и решит ее, как только приедет на место. Я тоже убежден вместе с вами.

— Не притворяйтесь! Вместе со мной вы должны были пройтись по зале собрания. А почему вы, князь, не приехали к польскому?

Настал черед смешаться Мадатову. Сергей уголком глаза наблюдал его вдруг вытянувшееся лицо. Впрочем, Новицкий и не подумывал улыбнуться. Он понимал, что природную горячность князя чины, регалии и годы армейской службы могли лишь усугубить.

— Я, сударыня, не танцую. Виноват, не было случая научиться.

— Новицкий представил вас как бывшего гвардейского офицера. Чем же вы занимались во время службы?

— Во время службы, Софья Александровна, князь занимается именно службой. Он, видите ли, предпочитает топтать поля сражений, а не паркеты.

Мадатов не почувствовал тени насмешки в словах Сергея и взглянул на него с благодарностью.

— Чтобы танцевать польский, требуется не столько умение, как гордость и выправка. Я уверена, что князь легко справился бы с этой задачей. Она не сложнее, чем атаки в конном строю.

— Князь и в пешем порядке водил егерей к стенам крепостей на Дунае.

— Ему будет легко убедиться, что здешние крепости обороняют куда слабее турецких.

Новицкий прищурился. Ему показалась, что беседа принимает довольно рискованный оборот. Софья Александровна раскраснелась под пудрой едва ли не больше, чем они с генералом. Причина их воодушевления была ему, впрочем, понятна. Что подталкивало Муханову, оставалось ему пока что неясным.

— Вы говорите, князь, что родились на Кавказе?

— Не в самих горах, сударыня, а немного южнее.

— Я все равно не знаю, как устроен этот далекий край. Но расскажите мне немного о нем. Знаете, сейчас многие в Петербурге говорят о наших южных делах. Некоторые даже пытаются устраивать там свою служебную жизнь. Как, к примеру, Сергей Александрович. Но его как ни спросишь, слышишь один ответ: я там еще не был. Так, может быть, вы успокоите мое любопытство. Что там за горы? Какие люди? Чем занимаются их мужчины? Что носят женщины?.. Пойдемте, господа, пойдемте, отыщем где-нибудь свободные стулья, устроимся вольготно и побеседуем.

Она свободно взяла Мадатова под руку и направилась к дверям в дальние комнаты. Новицкий двинулся следом, одновременно и проклиная ту самую минуту, когда ему пришла в голову идея окликнуть князя, и надеясь, что сама судьба открывает ему выход из сложного положения…

IV

Спустя несколько дней Новицкий сидел в номере, за столом, заваленном бумагами. После того как он доложил Рыхлевскому характер дела Швецова и некоторые мысли о его разрешении, правитель канцелярии предложил ему еще два вопроса, которые требовалось обстоятельно изучить и составить по каждому короткую толковую справку для доклада командующему. Решать и Петербурге, что необходимо людям, живущим и воюющим за Кавказским хребтом, было затруднительно, по департамент требовал немедленного ответа. Сергей до шести часов сократил время, отводившееся на сон, а трактир покидал лишь для занятий грузинским языком с владельцем лавки в Гостином.

В дверь постучали. Вошел коридорный и подал ему записку. Новицкий развернул ее, проглядел, взял со стола какую-то мелочь и сунул парню в мягкую, потную руку:

— Скажи, что спущусь.

Выйдя на набережную, он огляделся, увидел знакомую карету и направился к ней быстрым шагом. Что его ожидало, он, в общем-то, представлял и не видел смысла прятаться от судьбы. Сколько лет, сказал он себе, его учили не кланяться пулям и ядрам. Что же до прочих ударов, их тоже следует встречать подняв голову.

Лакей соскочил с запяток, открыл ему дверцу. Софья Александровна сидела прижавшись к противной стенке, закутанная до глаз, несмотря на то что вечер выдался не по-осеннему теплый.

— Спасибо, дорогой мой, что нашли время повидаться со мной.

— Я не простил бы себе… — начал было Новицкий, но Муханова протянула руку и накрыла его ладонь:

— Я понимаю. Знаю, что вы уезжаете завтра, но мы не виделись уже более двух недель.

— На самом деле чуть более трех.

— Неужто? Как быстро мелькают дни.

— В счастливую пору они не бегут, они мчатся.

— А! Вы тоже увлечены этим потоком?

— Я? — Новицкий выдержал паузу: — Нет, я только слышу их мерную поступь.

Софья Александровна наклонилась и участливо заглянула ему в лицо:

— Вы опечалены?

— Печалью мы называем сожаление о несбывшемся. Не сбывается только то, на что мы имели глупость надеяться. Любые надежды я запретил себе после первого же сражения. Нет, какие бы ни были мои чувства, но я не печален.

Муханова отодвинулась и убрала руку:

— Вы холодны. Это плохо.

— Я рассудителен. Это полезно.

— Прокатимся немного по городу? Прогулка тоже пойдет вам на пользу.

— Я в вашем распоряжении.

— Не пугайтесь, я отниму у вас не более получаса.

— Понимаю, что вы не захотите забрать меня на годы, десятилетия.

— Неужели вам бы хотелось именно этого? — отпарировала Муханова. — Хотя, в сущности, что такое хотеть — неловкое существование между желать и действовать.

Софья Александровна крикнула в окошечко указание кучеру, застучали копыта и колеса по булыжнику, карета закачалась. Сергей откинулся на подушки.