– Привет, Флорес! – сказал он, розовея, как всегда.

– Можешь отвезти меня домой, Берти?

– Ай, конечно! С радостью! На лодке или на машине? Давай лучше лодку возьмем. Такой хороший вечер!

«Почему и нет?» – подумала Флора.

Конечно, едва ли свежий воздух поможет ей поспать хоть немного этой ночью. Но она кивнула и пошла за Берти к концу причала.

Джоэл понимал, что он совсем запутался. Но не знал, как выбраться из всего этого. Все свалилось на него разом, он не понимал, как ему справиться. Он даже со своим дыханием не справлялся.

Резко глотнув воздуха, он ощутил внезапный толчок в сердце – как будто мощный электрический удар. И схватился за телефон, как за спасательный круг. Не успев понять, что делает, Джоэл нажал кнопку ответного звонка, хотя в таком замешательстве, в такой путанице мыслей плохо соображал, зачем это делает и даже кому звонит.

Его дыхание превратилось в нечто судорожное, неровное.

В море сигнала не было, и Флора даже почувствовала нечто вроде тихого успокоения, глядя на бескрайнюю ширь океана, чувствуя себя наедине с целым миром. Она знала, что в любом случае она уже не та, какой была год назад: тихой, робкой, напуганной, расстроенной до грани нервного срыва смертью матери, а еще тогда она была в бешенстве оттого, что ей приходилось вернуться на остров…

Теперь здесь был ее дом, и, несмотря на множество неудобств и недостатков этого места, Флора его любила. У нее появился маленький бизнес – ну ладно, в данный момент он не преуспевал, но это ее дело, и она должна со всем справиться. Она делала все правильно. Да, ей вряд ли удастся разбогатеть, но все равно она проводит часть времени с богатыми людьми. Она, правда, не знала, радует ли это их хоть в какой-то мере. И здесь, на Муре, у нее не было серьезных поводов наряжаться в модные платья.

Но худшим из всего, думала Флора, было то, что она потерпела неудачу в другом. Она знала Джоэла, казалось ей, настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Насколько можно знать другого человека. И все равно не могла пробиться через некий барьер. Она не могла заглянуть вглубь, не могла помочь ему, исцелить. Он был неприручаемым, просто потому, что не знал, что это такое – быть прирученным. Но ведь Флора старалась изо всех сил. Она правда старалась.

До того как лодка подошла ближе к берегу, в зону действия единственной на Муре вышки мобильной связи, Флора не знала, что ее телефон звонит. Покидая Лондон, она удалила с него голосовую почту, не желая больше быть рабой собственного телефона.

Но если бы кто-нибудь проверил регистрацию вызовов, то увидел бы, что звонил ее телефон сто тридцать восемь раз.

Флора уставилась на экран, а Берти уставился на Флору, и надежда в его глазах сменилась разочарованием, когда она ответила:

– Джоэл?

Последовала небольшая пауза. Потом прозвучали всего два слова:

– Помоги мне.

Флора ворвалась в дверь отеля «Харборс рест».

– Мне нужен ваш телефон и компьютер, – выдохнула она. – Извините, но сотовая связь просто ни к черту. А это срочно.

– Пожалуйста, пользуйся, – ответила Инге-Бритт.

Флора отчаянно шарила в Интернете, пока не нашла психотерапевта Марка Филиппосиса на Манхэттене, она позвонила, объяснила его секретарю ситуацию, и та соединила ее с врачом. Флора помнила, в каком номере остановился Джоэл, и Марк в рекордное время очутился там, вместе с Маршей и полицейским офицером, на тот случай, если им не удастся войти в номер.

Флора позвонила также и портье отеля, попав на ту девушку, которая была влюблена в Джоэла, – та была давно озабочена тем, что Джоэл заметно худеет, поздно возвращается, ее беспокоил его неподвижный взгляд, когда она пыталась флиртовать с ним или просто здоровалась. Вряд ли кто-то в тот момент мог обойтись с Флорой добрее и заботливее. Флора была отчасти рада, а отчасти в полном отчаянии из-за того, что не может оказаться там в тот момент, когда наконец психотерапевт ворвался в номер и обнаружил Джоэла сидящим на террасе и смотрящим вниз с таким видом, словно он не совсем понимал, где находится, хотя под ним расстилался огромный город.

– Да черт тебя побери!

На Флору это произвело впечатление. Это было не просто знание того, что могут сделать деньги, невероятно было видеть Колтона в действии.

Он разговаривал с Марком Филиппосисом или, точнее, кричал на него.

– Дай мне поговорить с ним!

Марк держался абсолютно спокойно.

– Один из ваших служащих, похоже, страдает от нервного истощения, – вежливо ответил он. – К тому же он чрезвычайно пьян. Думаю, последнее, что я сделаю, так это позволю вам с ним разговаривать.

– Он мой служащий, и я обязан заботиться о нем, и, если я должен забрать его оттуда, я это сделаю!

– Пожалуйста, можно мне с ним поговорить? – вмешалась в разговор Флора. – Пожалуйста! – Она, выхватив у Колтона телефон, отошла подальше. – Марк?

– Флора? Это вы?

– Да… Что там случилось?

– Вы ведь знали, что он слишком много работает?

– Он всегда загружен работой! – задохнулась Флора.

– Знаю. Но похоже, что… Он сильно похудел, Флора. Думаю, это истощение. На его работе происходило что-то особенно тяжелое?

– Он никогда не рассказывает мне о работе.

Флора бросила быстрый взгляд на Колтона, и тот отвернулся.

– А как насчет ваших личных дел?

Флора молчала достаточно долго, для того чтобы Марк это уловил.

– Послушайте, Флора… Почему бы вам не позволить мне и Марше забрать Джоэла к нам? Чтобы он просто выспался.

– А потом вы отправите его домой, Марк? – в тревоге спросила Флора.

– Вы думаете, это будет для него наилучшим?

Хотелось бы Флоре знать…

– Да, – сказала она. – Можно мне поговорить с ним?

– Он без сознания, Флора.

– О господи… Но что это такое? Что с ним не так?

– Мне необходимо с ним поговорить, но я бы предположил паническую атаку и переутомление. Не знаю, что заставляет его так тревожиться, обычно он хорошо владеет собой. Как только он очнется, я вам позвоню.

– Вы отвезете его в больницу?

– Не сегодня.

– Хорошо, – с облегчением выдохнула Флора. – Он говорил так… так… одиноко…

Колтон снова забрал у нее телефон, чтобы четко дать Марку понять, что заплатит за все, что потребуется, и будет держать наготове самолет, но Марк не стал тратить на него время и закончил разговор.

После десяти вечера начало понемногу темнеть и поднялась наконец луна. Флора села у окна