«Понятно, что ничего не понятно» — подумал Ма’Ай.

Выдохнув дыхание жизни, он положил ладонь на лоб мертвой девушки. Ничего не произошло. Никто не напал на него. Он лишь почувствовал ледяную кожу под рукой. Ма’Ай положил вторую руку поверх первой и закрыл глаза. Мужчины начали читать заклинание.

Ма’ай же старался погрузиться в себя, откинув все мысли, как его учила Ашран. И он услышал. Хотя трудно сказать, что услышал. Ушами он слышал голоса мужчин, читающих заклинание как мантру. Но к описанию этого неслышимого гула лучше всего подходило именно слышать. Нечто похожее на шум бурного потока воды, когда знаешь, что за холмом находится река, но еще не видишь ее. Надо отметить, это было приятно. Все внутри него трепетало. Неслышимый звук дополнился цветом, или точнее цветами, всеми сразу. И как показалось Ма’Айю, этот поток накрыл его с головой. Все смешалось. Неслышимый звук превратился в цвет. Цвет превращался в непонятные ему знаки, что кружили его. Он не смог бы объяснить, как понял, что этот сладко-синий поток, где синий является вкусом, цветом и звуком одновременно и принадлежит знаку, похожему на букву «А» с шариком на вершине, является тропой, проведенной заклинанием. Он видел в звуке цвет. В цвете буквы и знаки. В знаках, превращающихся в слова, чувствовал вкус. И тут что-то прикоснулось к нему. Резко. Остро. Чужая боль.

Девушка до этого лежащая без дыхания жизни, сделала глубокий громкий вдох. Вскочила, принимая сидячее положение, будто только проснувшись ото сна.

— Помогите! — перепугано закричала она. — Кто-нибудь помогите!

Из еще недавно стеклянных глаз потекли слезы. Пришедшие в себя Холгун и Румпель, пытались удержать девушку, чем заставили ее еще более отчаянно сопротивляться и звать на помощь. Успокоить ее попыталась Ашран.

— Тише, — обратилась она к девушке. — Мы пытаемся тебе помочь.

Это были слова с вложенной в них магией покоя, и на секунду показалось, она подействовала. Та, перестала кричать, и вполне осознано спросила:

— Кто ты? — затем в голос вернулся страх: — Где я?! Где моя мама? Я хочу к маме. Прошу, отпустите меня к маме.

Девушка не прекращала горько рыдать. И тут все кончилось. Также резко, как и началось. Она бездвижно замерла и упала на постамент. Ее глаза медленно затягивала стеклянная поволока. Ма’ай шумно выдохнул, только сейчас осознав, насколько он парализован страхом.

— Что скажешь, Ма’Ай, продолжим? — спросила Ашран.

Было неудобно от того, что остальные видели, как он перепуган, но всё же у него получилось, хоть от девушки ничего и не удалось узнать. Он кивнул.

— На этот раз выберем мужчину. — недовольно пробурчал Холгун, переходя к следующему постаменту. — Семейная пара Лор и Лина. Они были сыроделами. Только свяжи его, Ашран.

Глядя на то, как Ашран оплетает связывающим заклинанием тело мужчины, Ма’Ай кое о чем подумал. Он безоговорочно верил в эльфийку, что в случае чего она спасет его от демонов в мертвых телах, но Ашран видимо не особо верила в то, что у него получится вернуть к жизни первую девушку. Признаться, было немного обидно.

Ма’ай посмотрел на тело мужчины. Его голова была круглой и полностью лысой, как серый шар. Он положил руки на лоб и закрыл глаза, отдаваясь потоку. В этот раз все прошло гораздо быстрее.

Мужчина судорожно вздохнул и открыл глаза. Он не пытался встать. Осознанным взглядом обвел стоявших вокруг и спокойно спросил:

— Кто вы?

— Это не важно, — ответила ему Ашран. — Тебя ранили. У нас мало времени. Нам нужно знать, кто на тебя напал?

— С моей женой все в порядке? — спросил он с легкой долей беспокойства в голосе.

— Да, с ней все хорошо, — не моргнув глазом соврала Ашран, хотя тело его жены лежало на постаменте рядом.

Ответ Ашран принес облегчение мужчине.

— Это был тот человек, — сказал он. — Я видел его в таверне «Сказки русалки» называется, недалеко от гавани…

Он замолчал будто вспоминая:

— О, Боги! У него нож…. — его лицо скривилось от страха и ужаса.

— Тихо, — сказала Ашран, погладив мужчину по щеке, и наклоняясь ближе. — Его здесь нет.

— Где моя жена? — повторил он, на его глаза навернулись слезы.

— Прошу тебя, Лор, скажи что-то еще. Ты знаешь его имя?

— Нет, — заплакал он. Он всё вспомнил и, кажется, понял, но всё же постарался собрано ответить на вопрос: — Но я знаю, кто знает — Мори. Мори, часто обедал с ним в «Сказках русалки».

— Кто такой Мори? — спросила Ашран и ее голос предательски дрогнул на имени.

— Я не знаю. Его знает хозяин таверны. Я вожу туда сыр. Однажды он нас представил. Я запомнил потому, что он показался мне странным. Я просто обращал внимание, когда видел его там…. — произнес он на последнем выдохе.

— Значит, Мори… — протянул Холгун и сердито посмотрел на Ашран. — Я тебе всегда говорил, не связывайся с людьми не из семьи.

— Может это просто случайное совпадение? — как-то уж слишком робко предложила эльфийка.

— Не хуже меня знаешь, случайных совпадений не бывает. — отмел он. — Ты сохранила его тело?

— Да, в некрополе, — ответила она.

— В таком случае мы разговаривали не с тем трупом. — вставил Румпель.

Некрополь находился в глубине лаборатории Ашран, скрытый за серой кирпичной стеной в темном коридоре, ведущем к камерам с подопытными существами. Здесь не было леденящего холода, тела хранились в ящиках напоминающих встроенные комоды.

— Лаборатория является частью древней эльфийской постройки, — пояснила Ма’Айю Ашран. — Мы исследовали некромантию, для изучения которой нужны мертвые тела. Некрополь подходит для их хранения. В этом помещение останавливает само время для всего, что находится здесь, для живого или не живого.

— Если ты подумаешь, то поймешь, сколько времени тут проводил Мори, учитывая, как молодо он выглядел, — хмуро добавил Румпель.

Тело Мори отличалось от тел в холодной камере ведения дел, отметил Ма’Ай. Оно было бледным, без серо-синего оттенка, а лоб лишь прохладным. Он заметил глубокие колотые раны, зияющие ровными краями вверху живота. Мори ударил себя ножом не один раз. Он успел нанести себе три ранения, прежде, жизнь покинула его.

— А сколько ему лет? — поинтересовался Ма’Ай.

— Сорок. Мы с ним одного возраста. — ответил Холгун.

В этот раз, когда они начали читать заклинание, Ма’Ай сначала оказался в белой пустоте. Ему пришлось напрячься в поисках звука потока, пробираясь сквозь липкую тишину. Когда к Ма’Айю прикоснулась боль, эта боль напоминала не чужую боль, а его собственную. Боль отозвалась в шрамированных рунах. Вместе с тем, как он отдернул руки, хватаясь за свою шею, тело Мори