Кроме верховного главнокомандующего в Германии имелся министр обороны – ещё одна фрау, успевшая получить прозвище «Министерша войны», гинеколог по образованию, доктор-плагиатор и, по совместительству, мать семерых детей, в соответствии с широко распространённым в узких кругах мнением, являлась специалистом ни в чём. Нет, рожать детей у неё получалось очень даже неплохо, а вот всё остальное…

Не удивительно, что эти две фрау сначала полностью дискредитировали армию в мирное время, договорившись до того, что следует набирать в неё мигрантов (свои служить не собирались), а потом умудрились угробить почти все её остатки ещё до того момента, когда нога первого русского солдата ступила на немецкую землю. Но даже это их ничему не научило – фрау всё ещё грозились наказать русских.

Генерального штаба в Германии не было уже давно. С некоторых пор не стало и главного штаба. Тем не менее, в Берлине в здании на Штауффенберг штрасе, 18 обитали два инспектора, худо-бедно понимавших всю абсурдность сложившейся ситуации. Оба имели на плечах погоны генерал-лейтенантов, а за плечами – немалый опыт руководства бригадами и дивизиями. Старший из них – главный инспектор сухопутных войск Йорг Фолльмер – три года назад разменял седьмой десяток. Младший – генеральный инспектор бундесвера Эберхард Цорн, пересёк шестидесятилетний рубеж в прошлом году. Тот факт, что младший по возрасту был старше по должности, ничего не менял. Генералы понимали друг друга не просто с полуслова, а фактически с полужеста, поэтому, когда Йорг повёл бровью в сторону окна, Эберхард очень натурально зевнул, заявил, что кофе совсем уже не действует, и предложил выйти прогуляться на улицу. Йорг поддержал его, и генералы, неторопливо спустившись по ступенькам, направились в сторону парка Глайсдрайек.

В Берлине война почти не ощущалась. В городе было электричество, и никто не соблюдал светомаскировку. Работали почти все службы, ходил городской транспорт. Машин на улицах стало значительно меньше, людей в форме – больше, туристов сменили беженцы, не работали телевизоры и смартфоны, закрылись многие магазины и кафе, но в глаза эти все перемены особенно не бросались. Обывателям казалось, что война идёт где-то далеко, перебои со связью – это дело временное, раннее похолодание – случайность. Сообщениям о том, что русские уже перешли границу и даже захватили Дрезден, большинство не верило.

Серое низкое небо куксилось, грозясь разродиться дождём или мокрым снегом. По-осеннему холодный ветер обрывал с деревьев стремительно пожелтевшие листья. В парке играла музыка, но было непривычно безлюдно. Подстелив газету, генералы присели на присыпанную мелким пеплом скамейку. Пепел теперь был везде: на скамейках, дорожках, пожухлой траве; ветер подхватывал крохотные серые частички, кружил их в воздухе и, наигравшись, вновь высыпал на землю.

Некоторое время инспекторы молчали, незаметно поглядывая по сторонам.

– Что ты хотел? – спросил младший, убедившись, что вокруг не вертится никого подозрительного.

– Фрау довели страну до ручки!

– Да, и уже давно. Что изменилось?

– Дно видно! Полстраны уже превратилось в радиоактивную помойку, а сейчас русские сцепятся с американцами и будут драться до последнего немца. Ядерных зарядов у них предостаточно.

– Что ты предлагаешь?

– Брать власть в свои руки и договариваться с русскими.

– А что мы им предложим?

– Разобраться с американцами, естественно!

– Логично. С чего начнём?

– Слушай, кто из нас командовал дивизией спецопераций? Ты же всех знаешь, тебе верят. Вызывай своих и, в первую очередь, очищайте наше здание от американцев и их технических систем. Достала уже эта прослушка! Потом можно будет арестовать обеих фрау, посадить под домашний арест президента и распустить бундестаг.

– Путч?

– Нет, не путч! Восстание против американской оккупации.

– Чтобы сразу же броситься под русскую?

– Слушай, Эберхард, ты думаешь, что мы так уж нужны русским?

– Не нужны мы им, – согласился генеральный инспектор. – Это они нам нужны. Зима уже на носу. Без помощи русских мы её не переживём. Ладно, ты меня убедил. Но сделаем немного иначе. Сейчас я дам тебе несколько человек. Поезжай с ними к президенту. Убеди его поддержать наши действия. Объясни, что власть у него забираем лишь на время чрезвычайного положения. А потом вернём. Он мужик умный, должен понять и поддержать. Пусть официально распускает бундестаг и отстраняет канцлера. Он, по конституции, имеет такое право. А потом передаёт власть в стране бундесверу. Временно. И никакого домашнего ареста! Наоборот, выделишь ему охрану. А я тем временем разберусь с янки.

Последняя фраза генерального инспектора сработала в качестве спускового крючка: серая коробочка, притаившаяся за спинкой скамейки, испустила короткий радиосигнал со спрессованным информационным пакетом; мультикоптер, укрывшийся за кроной дерева, втянул направленный микрофон и полетел в направлении Парижской площади; две молодые мамы, что-то оживлённо обсуждающие неподалеку, покатили свои коляски к выходу из парка.

Генералы настолько сосредоточились на обуревавших их мыслях, что не замечали очевидного: ну, нечего было делать в совершенно безлюдном парке двум молодым женщинам с младенцами. Тем более что никаких младенцев в колясках не было. В одной находилась записывающая аппаратура, а во второй уютно устроились два короткоствольных пистолета-пулемёта «Хеклер» и «Кох МР7». Военная контрразведка не только писала, но и охраняла своих генералов.

Получив запись разговора и сообщение о замеченном «мамочками» мультикоптере, президент МАД Ульрих Биркенхаер дважды прослушал текст, хмыкнул и по закрытой линии связался с Бруно Каль – своим коллегой, руководившим БНД. Поздоровавшись, он спросил у президента Федеральной разведывательной службы, не получал ли тот интересную запись из парка.

– Не только получил, но и уже прослушал, – ответил Каль. – У нас подобную информацию сразу докладывают.

– А ты пока наверх не сообщал?

– Ни наверх, ни вбок. Решил, знаешь ли, с Томасом посоветоваться. Это всё-таки больше его профиль. Он, кстати, уже у меня сидит.

– Это правильно. А вот вбок доложи. Дело в том, что янки и так в курсе. Мои девочки их дрон видели. Заодно успокой их, скажи, что мы заговорщиков уже арестовали. А потом подъезжайте оба ко мне. Пообщаемся с генералами.

– В Кельн?!

– Нет, я в Берлине, на Штауффенберг-штрасе. Проходите прямо в музей.

– В музей немецкого сопротивления? Символично!

* * *

На входе в здание министерства обороны вокруг генералов молча сомкнулась группа молодых подтянутых мужчин в штатском, возглавляемая президентом военной контрразведки.

– Пройдёмте, господа инспекторы, – заявил Биркенхайер, но, к удивлению генералов, направился не в подвал, а во внутренний двор. Пройдя по двору мимо мемориального комплекса, они вошли в музей немецкого сопротивления, расположенный на первом этаже Бендлерблока. В мемориальный кабинет Штауффенберга они зашли втроём.