– Они п-против индивидуального террора, – ответил Маршаль.

– Простите, но в масштабе ракеты это был бы уже массовый террор, – возразил Стормер. – Так или иначе, продолжать путешествие со своими палачами, которые не сегодня-завтра отправят нас к праотцам, я не намерен.

– Ганса и Винклера необходимо ликвидировать возможно скорее, – высказал до конца Пинч мысль своего патрона.

– Я полагаю, что это единственный правильный выход. На этот раз Стормер согласился с Пинчем, не оборвав его за то, что тот «мешается не в свое дело». У Стормера, впрочем, были свои соображения проявить к своему секретарю мягкость.

– Вот вы хвалились своей храбростью, – начал он. – Как далеко, однако, простирается эта храбрость? Хватило ли бы у вас решимости справиться с этим делом одному?

– Я не побоюсь, даже если бы их была сотня, – ответил Пинч. – Но дело не в одной моей решимости. Всадить две пули в грудь этих преступников – нетрудное дело. Но если я буду действовать один, малейшая случайность может испортить все. И тогда уж, конечно, несдобровать не только мне, но и всем вам.

– Пожалуй, на этот раз вы правы, хотя вами и руководит трусость, – ответил Стормер.

Они стали совещаться о том, кого можно привлечь к участию в этом деле. Барон продолжал хранить молчание.

Наиболее подходящий человек – это Блоттон. Он силен, решителен, смел. Он говорил о том, что в ракете не все спокойно, что он что-то подозревает... И он, конечно, согласится, хотя до сих пор и стоял далеко от политики. Епископ?.. Он, пожалуй, годен только на то, чтобы забаррикадировать своим тучным телом коридор, если это понадобится. Активно он не станет участвовать в таком деле просто по трусости, спрятавшись за свое «не убий». Впрочем, благословляя на Земле с паперти «могикан», он «забыл» об этой заповеди. Кто же еще? Жак? Его, конечно, надо считать на стороне врагов. Текер? Он, наверное, не пойдет на это. Шнирер? Совершенно безнадежная фигура. Он ответит, что револьвер – это машина, а машину он не возьмет в руки...

– Не привлечь ли нам тогда женщин? – спросил Пинч. – Фрейлейн Амели, например, храбрая женщина и великолепный стрелок, как она сама уверяет. Мы, конечно, не позволим себе поставить женщину под пули...

– Х-хглупости! – кратко вставил Маршаль. – П-превращать ракету в бойню. Он-ни нас н-не трогают...

Стормер был возмущен и страстно напал на Маршаля, от которого никак не ожидал подобного выступления. Не трогают? Великолепно! А кто «тронул» капитал Маршаля? Кто виновник разорений и смертей их друзей и компаньонов? Кто, наконец, повинен в их бегстве?

– Не убили сегодня – убьют завтра, – сказал Стормер. – Если вы, барон, не выносите вида крови, я не настаиваю на прямом нападении с оружием в руках. Можно придумать иной способ. Например: когда они – Ганс и Винклер – выйдут на поверхность ракеты, кто-нибудь из нас незаметно разрежет острым ножом их эфиролазный костюм. Они моментально взорвутся и в мгновение ока оледенеют от мирового холода. Все произойдет тихо и бескровно. Мы просто оттолкнем их трупы, они полетят в бесконечность, а мы скажем, что произошел несчастный случай: Гаде «сорвался», Винклер пустился его догонять, и оба пропали. Пусть попробует Цандер разыскать их.

– А в самом деле, великолепная идея! – воскликнул Пинч. – Из вас, мистер Стормер, вышел бы прекрасный детектив...

– Хь-хь, глупости, – снова выдавил из себя барон. – Ф-вы не поняли меня, мистер Стормер. П-пусть они семь и семьдесят семь раз будут уничтожены. Но на все свое время...

– Чего же еще нам ждать? Пока они сами объявят нам войну?

– П-позвольте сказать. П-подумали ль ф-вы о том, кто и как будет управлять ракетой, если их н-не станет? И что будет тогда с-со всеми нами? Вы х-говорите: «И без них вернемся на Землю...» Ф-вернемся ли? Ведь мы удрали в ничто, и из этого ничто нам нужно выбраться.

Этого они все совершенно не учли.

Дело было сложнее, чем им казалось.

– Что же вы предлагаете? – спросил Стормер, сдаваясь перед аргументацией банкира.

– Хь, ясно – подождать, когда м-мы сможем обойтись без них. Быть может – высадившись на планету, быть может – вернувшись на Землю, если это когда-нибудь случится.

– В том-то и дело. А жизнь наша, как и на Земле, все время висит на волоске. Да от одного сознания этого меня разобьет паралич. Встречаться с ними каждый день, раскланиваться, разговаривать и в то же время мысленно спрашивать: «Когда вы изволите задушить нас?» Нет, слуга покорный. Я лучше предпочту сам броситься с ракеты, чем продолжать такую жизнь.

Пинча осенила мысль, от которой он чуть не подпрыгнул к потолку. Поистине, Маршаль и Стормер самые умные люди на ракете.., после него, Пинча.

– Послушайте, господа. Барон подал прекрасную мысль, но не довел ее до конца. Он сказал: «Их убрать можно тогда, когда они нам будут больше не нужны». И точка. А дальше – ждите этого времени. Но зачем его ждать? Почему они нам сейчас необходимы? Потому, что они обладают знаниями, которых мы не имеем. Они умеют управлять ракетой. Неужели же так трудно нам самим овладеть этими знаниями? Полагаю что нет. Я смотрел, как Винклер и Ганс пускают в ход дюзы, останавливают их. Поворот рычага сюда, поворот туда – и готово. Это вроде как вагоновожатые в трамвае. Неужто мы не, годны в вагоновожатые, вернее – ракетовожатые? Времени у нас сейчас свободного стало больше. И мы можем посвятить его изучению того, чем заняты сейчас Фингер и Ганс.

– Хь... Если этто так просто, ккак ф-вам кажется, ф-в чем я, однако, сильно сомневаюсь, – ответил барон.

Барон, по существу, не возражал. Стормер также поддержал Пинча.

– А в самом деле, почему бы и не попробовать? Это по крайней мере дало бы разрядку нашему нервному напряжению, было бы похоже на какой-то выход. Не может же быть, чтобы все мы оказались совершенно безнадежными учениками. Я не говорю уже о Блоттоне, который и сейчас помогает Цандеру.

На этом и порешили. Цандер должен взяться за их обучение. Участники триумвирата разбрелись по своим каютам и постарались уснуть.

Цандер сидел за вычислением траектории полета, когда услышал позади себя чье-то свистящее дыхание.

Оглянувшись, он увидал, что Стормер протискивает сквозь узкий проход свое грузное тело. Проход в капитанскую рубку был уже, чем в других помещениях, так как она находилась в носовой части ракеты, где ее стенки суживались, оканчиваясь тупым отсеком со вставленным круглым наблюдательным стеклом. Цандер поднялся навстречу толстяку, застрявшему в проходе. Что привело его сюда? Обычно «пассажиры» не заглядывали в его рубку.

Удивление Цандера возросло, когда он увидел, что за Стормером следует Маршаль, за ним Блоттон. В проходе, виднелась еще фигура Пинча. Как ни мала она была, Пинчу не хватало уже места на площади «пола» рубки. Между тем Стормер настоятельно просил «устроить» в рубке и его секретаря. Цандер пожал плечами и принялся «устраивать». Он прежде всего усилил приток в рубку кислорода, затем затормозил вращательное движение ракеты. Центробежная сила уменьшилась. Это неожиданное уменьшение тотчас сделало все тела в ракете почти невесомыми. Цандер не знал, что леди Хинтон в это время, сделав неосторожное движение в кресле, всплыла на воздух. Эллен оказалась у потолка, маленький Макс Текер уплыл из рук своей матери. В ракете произошел переполох. Цандер по телефону-громкоговорителю поспешил всех успокоить и извинился за причиненное беспокойство.