Мыльная Голова предложил девочке войти и ласково спросил:

— Чем я могу тебе помочь, дитя мое?

Она стояла, сложив руки на странно торчавшем вперед животе.

— Может быть… Может быть, вы сможете это для меня сделать…

— Что именно?

— Я больше никак не могу ходить в школу. И подумала, может, вы мне помочь сумеете.

— Чем же я, по-твоему, мог бы тебе помочь? Объясни. Расскажи. Не бойся.

— Помочь мне с моими глазами.

— А что у тебя с глазами?

— Я хочу, чтобы они стали голубыми.

Мыльная Голова поджал губы и невольно пощупал языком золотые коронки. Похоже, это была самая фантастическая и одновременно самая логичная просьба из всех, с какими к нему обращались. Перед ним стояла просто некрасивая чернокожая девочка, которая просила красоты. Волна любви и понимания охватила все его существо, однако ее быстро сменил гнев — ведь помочь девочке он был бессилен, хотя из всех людских желаний, которые ему высказывали — деньги, любовь, месть, — желание этой девочки показалось ему и наиболее мучительным, и наиболее заслуживающим исполнения. Чернокожая девочка просто хочет вынырнуть из ямы своей черноты и увидеть мир голубыми глазами! Он чувствовал, как разрастается его гнев, как он превращается в некую силу. Впервые в жизни ему искренне хотелось действительно иметь возможность творить чудеса. Никогда раньше он по-настоящему не стремился обладать подобным могуществом — истинной и святой божественной силой, — ему было достаточно, чтобы другие поверили, что он этим могуществом обладает. И было так печально, что такая незначительная вещь, как собственная смертность, а вовсе не чей-то приговор, подобной возможности ему не дает. Или это все же не так?

Дрожащей рукой он осенил девочку крестом, чувствуя, что по всему телу у него вдруг поползли мурашки. Ему вдруг стало холодно в жарко натопленной темноватой комнатенке, забитой всяким старьем.

— Я ничего не могу для тебя сделать, дитя мое. Я не волшебник. Я тружусь только по милости Божьей: иногда Он использует меня как свое орудие, чтобы помочь людям. И единственное, что я могу, это предложить Ему себя в качестве подобного инструмента. Если Он захочет удовлетворить твою мечту, то сделает это.

Мыльная Голова подошел к окну и остановился спиной к девочке. Его мысли неслись вскачь, спотыкались и снова неслись. Как правильно оформить следующее предложение? Как удержаться в этом внезапно проснувшемся ощущении собственного могущества? Его взгляд упал на старого Боба, мирно спавшего на крыльце.

— Вот что мы должны сделать: мы должны принести… жертву, дабы войти в контакт с природой. Возможно, некое примитивное существо смогло бы тогда стать проводником Его слов, обращенных к нам? Давай попробуем. — И он, не оборачиваясь, опустился возле окна на колени и стал шевелить губами, словно вознося молитву. Затем, когда ему показалось, что времени прошло достаточно, он встал, подошел к холодильнику, стоявшему возле соседнего окна, достал оттуда маленький розовато-коричневый сверток, явно принесенный из лавки мясника, и сбрызнул содержимое свертка какой-то жидкостью из коричневого пузырька, который стоял у него на полочке. Положив сверток на стол, он сказал девочке: — Отдай это псу, что спит на крыльце. Да убедись, чтобы он непременно все съел. А потом внимательно смотри, как он будет себя вести. Если с ним ничего не случится, ты поймешь, что Бог тебе отказал. Если же пес начнет вести себя немного странно, ты обретешь то, о чем просишь, уже на следующий день.

Девочка взяла пакет. От запаха темного несвежего липкого мяса ее затошнило, и она невольно прижала к выступающему животу свободную руку.

— Смелей, смелей, дитя мое! — подбодрил ее он. — Даров от Господа не получает тот, кто слаб душою.

Она кивнула и судорожно сглотнула, с трудом сдерживая рвоту. Мыльная Голова открыл перед ней дверь, девочка переступила через порог, и он, быстро проговорив: «Ну, прощай, Бог тебя благослови!», тут же захлопнул дверь у нее за спиной. А потом стоял у окна, наблюдая за действиями девочки и сдвинув брови в знак сострадания, а язык его привычно ласкал потертую металлическую пластину на верхних зубах. Он видел, как девочка склонилась над спящим псом и нежно его погладила. Тот, почувствовав ласку, даже приоткрыл один слезящийся глаз, в углах которого сбилась в комки отвратительная слизь, похожая на зеленый клей. Девочка еще раз нежно погладила его по голове и положила сверток с мясом на пол возле собачьего носа. От знакомого запаха Боб проснулся, поднял голову и даже встал, желая, видимо, понять, что это так упоительно пахнет. Угощение он сожрал в три или четыре глотка. Девочка снова погладила его по голове, и пес лег, глядя на нее ласковыми треугольными глазами. Но потом вдруг закашлялся — тяжелым мокрым кашлем старика — и встал на ноги. Девочка отскочила. Пес кашлять перестал и умолк, судорожно разевая пасть, словно ему не хватало воздуха. А потом упал, снова попытался встать и не смог. Он без конца повторял эти попытки, пока не свалился с крыльца. Оказавшись на земле, он вдруг начал двигаться по кругу, задыхаясь и спотыкаясь, как сломанная игрушка. Девочка стояла растерянная, открыв рот от ужаса и изумления и высунув кончик розового языка. Потом она как-то странно, нелепо взмахнула рукой, содрогнулась всем телом и обеими руками заткнула себе рот, пыталась сдержать рвоту. Пес снова упал, по телу его прошла мощная судорога, и он затих. По-прежнему зажимая руками рот, девочка попятилась, резко развернулась и бросилась прочь со двора.

Мыльная Голова подошел к столу и сел, опираясь локтями о столешницу и уронив голову на сцепленные пальцы. Посидев так немного, он поднялся, подошел к маленькому ночному столику с ящичком и достал оттуда бумагу и ручку. Затем с той же полки, где хранил яд, взял бутылочку с чернилами. Бережно положил все эти предметы на стол, снова уселся и неторопливо, осторожно, наслаждаясь тем, что владеет искусством каллиграфии, вывел на листе следующее послание:

«ТОМУ, КТО В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ

ОБЛАГОДЕТЕЛЬСТВОВАЛ

ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ НАТУРУ УЖЕ ТЕМ,

ЧТО СОЗДАЛ ЕЕ.

Дорогой Бог, целью этого письма является ознакомление Тебя с некоторыми фактами, которые либо ускользнули от Твоего внимания, либо же Ты сам предпочел их не заметить.

Некогда в ранней юности я проживал на одном из созданных Тобой островов. Этот остров являлся частью архипелага, расположенного в Южной Атлантике между двумя Америками, Северной и Южной, включая Карибское море и Мексиканский залив; этот архипелаг как бы подразделен на Большие Антильские острова, Малые Антильские острова и Багамские острова. Заметь, не просто Наветренные или Подветренные острова-колонии. И мой остров находился, разумеется, внутри той группы Антильских островов, которая побольше (хотя точность моего изложения порой, возможно, несколько утомительна, но мне необходимо, чтобы я как можно более четко идентифицировал для Тебя свою персону).

Итак. Мы у себя в колонии воспринимали как свое собственное одно из самых драматичных и очевидных свойств нашего белого хозяина, но, к сожалению, также и одно из самых худших. Однако, сохраняя идентичность нашей расы, мы изо всех сил старались сохранить в себе и эту особенность его натуры; большинство делало это с удовольствием, меньшинство, хоть и испытывало определенные неудобства, не сопротивлялось большинству.