Урсула умолкла и, затаив дыхание, ждала ответа. Она знала, что не переживет крушения надежд, и лихорадочно вспоминала все то, что говорила ей мать. Внезапно на память пришли слова: «Они умеют соблазнять мужчин. Они не знают, что такое первородный грех, и потому не ведают стыда».

Щеки молодой женщины заалели, и она решительно тряхнула головой.

— Скажу тебе правду, Анри, и не важно, если ты решишь, что я потеряла стыд. Когда я спала с мужем, то на его месте всегда представляла тебя. Я и теперь хочу тебя так сильно, что, если ты возьмешь меня прямо сейчас, на этом диване, я буду счастлива!

Видя, что Анри не двигается с места, Урсула приблизилась к нему, обвила руками его шею и прижалась к окаменевшему телу. Когда, приподнявшись на цыпочки, молодая женщина коснулась губами его губ, она ощутила, как мышцы Анри напряглись… В следующее мгновение отчуждение рухнуло, как рушится плотина под напором воды. Урсула почувствовала, что он отвечает на ее поцелуй, а сильные горячие руки мягко обнимают ее плечи.

Поцелуи Анри были иными, чем раньше, не юношески робкими, а по-мужски страстными. Урсула не испугалась. Она была готова завоевать его любой ценой, украсть у судьбы. Отобрать у индианки Тулси.

Она не боялась, что за дверью стоит ее мать и что в любой момент сюда могут войти люди. Ничто не имело значения перед стремлением испытать настоящее, трепетное наслаждение, перед возможностью вернуть любовь.

Прежде чем раздеть Урсулу, Анри быстро скинул сорочку, и молодая женщина осторожно и нежно положила руки ему на грудь. Какая прохладная кожа! Сейчас он тоже увидит ее тело, увидит впервые в жизни — стройное и вместе с тем соблазнительно округлое, белокожее.

Неожиданно Анри отстранил ее руки: он заметил, что Урсула смотрит на его плечо. Молодой человек усмехнулся. Она не забыла; должно быть, все это время она думала о клейме.

— Да, — спокойно произнес он, — я хотел, чтобы ты увидела. Лилии нет. Просто след от ожога. Не очень красиво смотрится, но никто не сможет назвать это позором. И теперь моя цель — сделать так, чтобы позор был смыт с моего имени.

У Урсулы похолодела кровь. Он притворялся. Он не хотел ее.

— Значит, ты мне солгал? — пролепетала она, имея в виду и клеймо, и чувства.

— Ты никогда не узнаешь правды. — Анри застегнул рубашку. — Кроме одной: между нами все кончено.

— Ты решил меня унизить, — прошептала Урсула, — растоптать мою гордость. Это недостойно мужчины.

Анри пожал плечами.

— Такого, как я? Почему нет? Я больше не дворянин — меня лишили всех прав. Я преступник, беглый каторжник, галерник. Прости, Урсула, ты снова ошиблась в выборе!

С этими словами он вышел за дверь, а молодая женщина упала на диван и закрыла лицо руками. Боже, неужели все на свете — обман? Неужели его чувства погибли и она никогда не сможет подобрать ключ к его сердцу?

На самом деле Анри испытал внезапный порыв, но сумел взять себя в руки. При виде Урсулы на него повеяло родиной, нахлынули неповторимые по своей силе и яркости воспоминания юности.

Он хотел отказать Урсуле иначе: «Между нами не может быть ничего, потому что у меня есть женщина». И не смог этого сделать. Анри любил Тулси, она дала ему многое из того, что способна дать женщина, и вместе с тем — нечто такое, что могла подарить только она одна. И все же часть его души и сердца принадлежала родине — Франции, Парижу, прошлому. Тулси родилась в другой стране, под иными звездами, ее судьбой правили чуждые ему боги, а значит, существовало нечто такое, чего она никогда не сумеет понять. Это могла сделать только Урсула, девушка, которую он когда-то любил.

В голову закралась предательская мысль. Он думал, что навсегда потерял Урсулу, что она его разлюбила. На самом деле это оказалось не так. Молодой человек вспомнил о том, как она просила прощения, раскаивалась в своей ошибке, как уверяла, что он — единственный избранник ее сердца. Не слишком ли жестоко он с ней поступил?

Около полуночи Анри забылся тревожным сном и проснулся оттого, что Аравинда осторожно тряс его за плечо.

— Вставай, господин!

Анри вскочил.

— Что случилось?

— Не знаю. Смотри!

Они выбрались на крышу, и Аравинда показал вдаль, на крепостные стены. Оттуда доносился приглушенный грохот — по-видимому, стреляли из пушек. То был ровный гул, напоминавший далекую грозу, но Анри не позволил себе обмануться.

Стоявшая над крепостью луна казалась мутно-красной от огненной завесы. Крыши зданий, днем сверкавшие на солнце, словно рыбья чешуя, сейчас казались припудренными красноватой пылью. В этом зловещем зрелище было что-то завораживающее, хотелось сидеть и смотреть вдаль, любоваться расцвеченным непривычными красками пейзажем, который будто омыло кровью.

Будет гораздо хуже, если кровью омоются человеческие сердца!

— Аравинда, приведи сюда Викрама!

Юноша состроил гримасу.

— Где же я его найду?

— Найди где хочешь, да побыстрее! — В голосе Анри звучали непривычные требовательные нотки.

— Что это, господин? — спросил слуга, показывая на далекое зарево.

Анри горько улыбнулся.

— Это горит твоя прежняя жизнь, Аравинда, и мы должны поторапливаться, если хотим спастись!

1755 год, крепость Киледар и окрестности, Индия

Пока юноша искал Викрама, Анри быстро собрал в мешок самые ценные вещи. Его душу переполняло предчувствие чего-то непоправимого. Возможно, это было рождено внезапностью случившегося: ни ему, ни Аравинде не верилось, что спокойное течение жизни может претерпеть столь чудовищные изменения в непостижимо короткий срок и что над мирными улочками Киледара повиснет черный дым пожарищ!

— Вы хотели меня видеть?

На пороге комнаты стоял Викрам. Анри с радостью устремился к нему.

— Да! Что происходит?

— Терпение английской армии лопнуло — начался настоящий штурм. У восточных ворот творится нечто невообразимое, говорят, одно из ядер пробило стену.

— Я так и думал. Помогите нам уйти! Я должен спасти жизнь двум французским дамам и Аравинде!

Викрам наклонил голову.

— Вы цените жизнь слуги больше собственной?

— Я за него отвечаю, — сказал Анри и добавил: — Здесь наверняка есть тайные ходы, подобные тому, через который я некогда пытался бежать!

— Да, есть. Через один из них уйдет раджа со своими людьми, если положение станет безнадежным. А вы можете сдаться в плен англичанам.

— Нет, я не хочу ждать! Если солдаты ворвутся в Киледар, начнется побоище! Я не могу позволить себе рисковать жизнью беспомощных женщин!

— А я не могу позволить себе находиться не там, где я должен быть в эти минуты.