— Мы можем продать или сдать дом и переехать в другое место, туда, где нас никто не знает, — сказала Кайлаш. — Мне все равно. Назовемся сестрами или тетей и племянницей. Я буду помогать тебе воспитывать ребенка. Я очень люблю маленьких детей!

Услышав слова о сестре, Тулси задумалась. Смерть Рамчанда была страшной потерей, но скольких близких людей она приобрела после того, как совершила неслыханное, переступила черту, которую до нее, возможно, не осмеливался переступить никто. Однако же от нее не отвернулись ни Кайлаш, ни Кири, ни Анри.

1755 год, крепость Киледар, Индия

Когда Анри вновь пришел к Луизе и Урсуле, он был настроен весьма решительно, хотя и не подал виду. Пристально посмотрев сначала на одну, потом на другую женщину, он выказал желание поговорить с мадам Гранден. Причем наедине.

Луиза удивленно подняла брови, а Урсула, явно разочаровавшись, поджала губы. Последняя постаралась привести себя в порядок и очень хорошо выглядела: в меру кокетливая, в меру взволнованная. Между ней и Анри еще не было сказано ни слова, и она очень надеялась, что объяснение состоится. И вдруг…

— Это необходимо? — с чуть заметной усмешкой спросила Луиза.

— Для меня — да.

Женщина пожала плечами.

— Хорошо. Где мы можем поговорить?

— Давайте выйдем из комнаты.

Даже не оглянувшись на Урсулу, Анри вышел и остановился на широкой веранде. К нему присоединилась Луиза. Повернувшись спиной к великолепному пейзажу, молодой человек отрывисто произнес:

— Предлагаю говорить без обиняков. Вам нужна моя помощь, а мне нужно кое-что от вас. Я знаю, вы любите заключать сделки, мадам Гранден! — Он усмехнулся и продолжил, не дожидаясь ответа: — Мне надо, чтобы вы написали признание. Признание в том, что оговорили меня, что я осужден незаконно за преступление, которого не совершал.

Луиза окинула Анри долгим холодным взглядом.

— Молодой человек, ваши речи не просто дерзки, а бессмысленны. Допустим, я напишу признание. Что вы станете с ним делать?

— Поеду в Париж, пойду в Королевский суд и потребую, чтобы меня оправдали.

— Вас бросят в тюрьму, и вы сгниете там прежде, чем добьетесь своей цели! Мне известно, как решаются такие дела. Они затягиваются на годы. — Луиза сделала выразительную паузу и добавила: — Разве вам плохо в Индии? Вы умудрились оказаться на свободе, прекрасно выглядите, живете в чудесном дворце и наверняка сумели заработать приличное количество денег!

Анри изменился в лице.

— Неужели вы думаете, что все это способно заменить честь моего имени — имени, которое я унаследовал от отца?! Как вы можете предполагать, что деньги способны уничтожить во мне желание обнять мою мать!

Когда он это сказал, Луиза вспомнила Шарля де Лаваля, их последнюю встречу на улице Сен-Тома-дю-Лувр, где он тогда жил, и его слова: «Прости, Луиза, но нам придется расстаться: я встретил и полюбил другую женщину. Ее зовут Матильда д'Эпернон. Дело в том, что мы с тобой слишком разные люди».

Тогда, безмерно оскорбленная, униженная, ослепленная яростью и ревностью, она подумала, что причина заключается в том, что она не дворянка, но, быть может, дело было в другом? Шарль де Лаваль шел по жизни так, как будто не касался ногами земли. Он был погружен в свой внутренний мир, мир мечтателя, человека, которому радужные грезы заменяли реальность. Вероятно, его избранница тоже была такой, иначе действительность не рухнула бы для нее в одночасье, вместе со смертью мужа.

— Ваша мать умерла, Анри. Через месяц после того, как вы были осуждены. Я говорю это вам в доказательство своей честности, — твердо произнесла Луиза, глядя в глаза молодого человека. — За ней хорошо ухаживали, просто ее дни были сочтены. Знаю, вам тяжело это слышать, но ничего не поделаешь. Я тоже потеряла мужа; именно поэтому мы с Урсулой оказались в Индии. Кстати, моя дочь очень хочет с вами поговорить.

Анри содрогнулся от нахлынувших слез, но сдержал себя.

— О чем? — глухо спросил он.

— Не знаю, но я прошу вас побеседовать с ней. С некоторых пор она пребывает в полном отчаянии. Когда нас схватили эти ужасные люди, муж Урсулы поступил как последний подлец: забрал документы и деньги, выпряг из повозки лошадь и ускакал, бросив нас совершенно одних!

«Думала ли ваша дочь о том, что творилось в моей душе, когда меня лишили всего?» — хотел сказать Анри, но промолчал. Он почувствовал, как внутри все оледенело, и только сердце пылало огнем. Значит, его матери больше нет. Где ее похоронили? Должно быть, на Пер-Лашез, рядом с отцом… Прежде Анри каждую неделю носил туда цветы и, постояв возле могилы отца, долго бродил по тенистым тропинкам кладбища, думая о тайнах прошлого и человеческих судеб, сокрытых во тьме, о вечной загадке жизни и смерти.

И вдруг его словно ударили по голове. Что, если Матильду де Лаваль бросили в общую могилу? Кем она была, когда умирала? Безвестной сумасшедшей? Его прошиб озноб. Жизнь — это огненное поле; никогда не знаешь, что сгорит к тому времени, как ты его перейдешь, и что удастся спасти…

— Я вернусь в Париж и добьюсь правды, даже если это будет стоить мне жизни, — сурово произнес молодой человек. И сухо добавил: — Я поговорю с Урсулой. Подождите здесь.

Анри быстрым шагом вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

Увидев его, Урсула резко поднялась с дивана. Молодой человек молчал, а она пытливо и радостно вглядывалась в его лицо, ища в нем следы прежних чувств.

Лицо Анри де Лаваля оставалось напряженным и замкнутым, в глазах затаилась мрачная тень. Ничего не осталось от юношеской безмятежности и мечтательной отрешенности взгляда. Перед ней стоял сильный духом мужчина, безжалостный ко всему, что касалось былых страданий и прежней любви.

— Что вы хотели мне сказать?

— Анри! — Урсула трогательно прижала руки к груди. Ее глаза были полны слез, губы дрожали. — У нас мало времени, потому скажу откровенно и прямо. Ты не представляешь, как я ждала этой встречи, как рада видеть тебя! Прошлая жизнь была ошибкой!

— Которую ваша мать не желает признавать.

— Она сделает это! Я сумею ее убедить.

— Хорошо, — нетерпеливо произнес Анри де Лаваль. — Чего вы от меня хотите?

В его холодном тоне звенел металл, и Урсула почувствовала, как ее сердце больно сжимается при каждом вдохе. Ее руки упали и повисли, словно плети, во взгляде карих глаз затаилась тоска.

— Я была напугана и растеряна, я была глупа, — тихим, срывающимся от напряжения голосом заговорила Урсула. — Клянусь, Анри, я хотела еще раз прийти в тюрьму, но меня не пустили. Не разрешили передать тебе записку. А потом твои следы затерялись. Я решила попытаться тебя забыть и вышла замуж за первого, кто сделал мне предложение. Поверь, я не была счастлива ни единой минуты. Меня терзали два чувства: угрызения совести и любовь. Муж предал и бросил меня, но я не жалею, поскольку рано или поздно оставила бы его сама. Я поехала с ним в Индию от безысходности: мы разорились, папа покончил с собой. Прости меня, Анри!