Вой сирен приблизился, и толпа заволновалась еще больше. Ее грозный гул напоминал шум листвы под порывистым ветром, предвестником грозы.

Оратор поднял руку, стало тише.

– Друзья мои, – сказал он, – вы слышите меня? Вас ждет другой мир. Бедняки пойдут первыми. Бедняки и отчаявшиеся – все те, кому в этом мире нет места. Но вы можете попасть туда только с пустыми руками, без всякого достояния. В этом другом мире нет бомб. Там все можно начать снова. Целый новый мир, во всем похожий на этот, с деревьями, травой, плодородными землями, дичью в лесах и рыбой в реках. Подлинная страна мечты. И мира.

Сирены выли совсем близко.

Виккерс сошел с тротуара и быстро пошел через улицу.

Полицейский автомобиль резко вывернул из-за угла, его занесло, шины завизжали на асфальте, сирена выла, словно в агонии.

И тут у самого тротуара Виккерс споткнулся и растянулся во весь рост на мостовой. Инстинктивно он встал на четвереньки и увидел, что полицейская машина мчится прямо на него. Он понял, что окажется под ее колесами, прежде чем успеет вскочить.

И вдруг чья-то рука схватила его выше локтя, он взлетел над мостовой и рухнул на тротуар.

Из-за угла, визжа шинами, вылетел второй полицейский автомобиль.

Толпа разбегалась в разные стороны.

Та же рука потянула его за локоть, помогла подняться, и тут Виккерс впервые увидел своего спасителя – человека в драном свитере и с ножевым шрамом на щеке.

– Быстрее, быстрее, – сказал человек, и шрам дернулся в такт словам. У него были блестящие зубы и темные бакенбарды.

Он толкнул Виккерса в узкий проход между домами, и Виккерс, пригнувшись, побежал меж двух кирпичных стен.

Позади шумно дышал его спаситель.

– Направо! – крикнул человек. – В дверь!

Виккерс схватился за ручку, и дверь распахнулась в темный коридор.

Человек вбежал следом за ним, захлопнул дверь, и они застыли, шумно и неровно дыша в гнетущей темноте подъезда.

– Еще один не дали закончить, – сказал человек, – полицейские стали быстрее соображать. Не успеешь начать митинг, как…

Не кончив фразы, он взял Виккерса за плечо.

– Идите за мной. Осторожно – ступеньки.

Виккерс пошел за ним, нащупывая ногой ступени. С каждым шагом затхлый воздух подвала становился нестерпимей.

У подножия лестницы человек отодвинул в сторону плотную занавеску, и они очутились в слабоосвещенной комнате.

В одном углу стояло старое, разбитое пианино, в другом – громоздились ящики, а в центре за столом сидели четверо мужчин и две женщины.

Один из мужчин сказал:

– Мы слышали сирены.

Человек со шрамом кивнул головой:

– Чарли только разошелся. Толпа слушала его, затаив дыхание.

– Кто с вами, Джордж? – спросил другой.

– Он убегал, – ответил Джордж. – Его чуть не задавила полицейская машина.

Они с интересом посмотрели на Виккерса.

– Как ваше имя, приятель? – поинтересовался Джордж.

Виккерс назвал себя.

– Он свой человек? – спросил кто-то.

– Свой, – сказал Джордж. – Он убегал.

– Осторожность…

– Он – свой человек, – упрямо повторил Джордж, но Виккерс отметил, что за уверенностью его спасителя скрывается неловкость, – он только сейчас сообразил, какую глупость сделал, приведя его сюда.

– Хотите выпить? – предложил один из мужчин. И пододвинул бутылку к Виккерсу.

Виккерс сел на стул и взял бутылку.

– Меня зовут Салли, – представилась одна из женщин, та, что была покрасивей.

– Рад с вами познакомиться, Салли, – отозвался Виккерс.

Он обвел взглядом стол. Остальные не были расположены к знакомству.

Он поднял бутылку и глотнул из нее. Это было какое-то дешевое спиртное. У него перехватило дыхание.

Салли спросила:

– Вы активист?

– Простите?

– Активист или пурист?

– Он активист, – сказал Джордж.

Виккерс видел, что Джордж даже вспотел от сознания совершенной ошибки.

– Не очень-то он похож на активиста, – произнес один из мужчин.

– Я активист, – сказал Виккерс, чувствуя, что от него ждали именно этого ответа.

– Он вроде меня, – проговорила Салли. – Активист из принципа, но пурист в душе. Не так ли? – спросила она Виккерса.

– Да, – ответил Виккерс. – Именно так.

Он отпил еще глоток.

– Какой у вас период? – спросила Салли.

– Мой период? – переспросил Виккерс. – Ах да, мой период!

И вспомнил белое, напряженное лицо миссис Лесли, которая спрашивала его, какой исторический период он считает самым интересным.

– Карл II, – сказал он.

– Что-то вы не спешили с ответом, – подозрительно проговорил один из мужчин.

– Я никак не мог решиться, – ответил Виккерс. – И еле-еле нашел подходящий период.

– Но вы выбрали эпоху Карла II? – заметила Салли.

– Совершенно верно.

– А я, – сказала ему Салли, – ацтеков.

– Но ацтеки…

– Знаю, – согласилась она. – Это не совсем тот выбор. Об ацтеках мало известно. Но зато я могу сама придумывать. Так даже интереснее.

Джордж перебил их:

– Все это глупости. Можно писать дневники и воображать себя кем угодно, когда вам нечего делать. А сейчас у нас есть дело.

– Справедливо, Джордж, – подтвердила вторая женщина.

– Вы, активисты, здесь не правы, – возразила Салли. – У фантазеров главное – умение уйти из своей эпохи и окружения и окунуться в другую эпоху.

– Послушайте, – начал Джордж, – я…

– Я согласна, – сказала Салли, – что мы должны работать для этого другого мира. Мы все время ждали этого. Но мы не должны отказываться…

– Хватит, – прервал крупный мужчина, сидевший на другом конце стола. – Хватит болтать. Здесь не место для разговоров.

Салли обратилась к Виккерсу:

– У нас сегодня вечером встреча. Хотите пойти с нами?

Он колебался. В скудном свете лампы было видно, что все внимательно смотрят на него.

– Конечно, – ответил он. – С удовольствием.

Он взял бутылку, сделал еще глоток и передал ее Джорджу.

– Отсюда никуда, – сказал Джордж. – Пока полицейские не успокоятся.

Он отпил и передал бутылку соседу.