– Ты убил айэни? – Артан изумленными глазами уставился на бастарда.

– Я лишь добил, так получилось. Возродится, – обреченно махнул рукой Сириен. – Владычицы бессмертны, если ты помнишь.

Дэйтар покачал головой:

– Четверо из них уже не способны воскреснуть. Если верить Зим, конечно.

– И эту четверку уничтожили хаоры Суаф! – Эрвид с восторгом и гордостью воззрился на недавно обретенного повелителя. Впрочем, Ворон тут же спохватился и отвел взгляд. С тех пор как он резко помолодел, он уже не в первый раз замечал за собой неуместные юношеские порывы.

– Жаль, что ты убил не айэни Зим, Сириен, – вздохнул Дэйтар. – Вот кто опаснее всех. Именно она плетет сеть айэ, способную накрыть весь мир. Она у них самая старшая и, пожалуй, главная, хотя айэни отрицают единоначалие.

– Этой старухи там не было, Дэйтар. И, насколько я знаю, Зим заключила договор с короной, и ее нельзя трогать.

– Да, у нее мое слово, – подтвердил Артан. – Хитрая тварь. Сидит в самом сердце столицы и моего королевства, и я ничего не могу сделать. Да что я. Оба ордена Небес бессильны, иначе нам грозит невиданный мор и прочие бедствия. Вы видели, во что только одна тварь превратила Королевский лес!

Мужчины переглянулись и помрачнели. Как оказалось, дикие существа, называющие себя исконными жителями Айэры, за столетия мирного житья без масштабных войн с людьми и отброшенными в Нижний мир демонами набрали невиданную силу. Они уже не сидели по лесам и глухим селам, а тихой сапой проникали в города, присасывались к магическим источникам, медленно, но верно истощая их. И вот, воспользовавшись первой же внутренней проблемой Риртона, развернулись и показали свою силу.

И оказалось, что уже все источники, все земли вокруг городов и крупных селений взяты ими под контроль, и дикие в единый миг могут превратить колодцы и даже реки в ядовитую субстанцию, отравить поля и выжечь леса.

Они медлят только потому, что боятся рубить сук, на котором сидят. Они не могут уничтожить дотла земли, которыми питаются, магию, которую сосут. Не будет магов – не будет и магии, не будет им пищи. Гибель Королевского леса – это и гибель десятков простых айэ – древесных, водных, воздушных…

– Раз тебе до сих пор не предъявили ультиматум, дикие не начнут новую войну, – заметил Сириен.

– Или они еще не потеряли надежду возродить айэни Сен, – предположил Дэйтар.

– Или переваривают эффектное явление Сириена и переписывают тактические планы. – Артан рухнул в кресло и с недовольным видом сцепил руки на груди.

Эрвид Стейр снова вопросительно приподнял бровь, поймав взгляд своего хаора, но Дэйтар отрицательно качнул головой, мол, не сейчас.

Король, уловив их переглядывания, снова яростно вспыхнул:

– Хватит переглядываться! Так и быть, открою тайну. Все равно теперь уже не утаишь. Сириен – единственный в мире живой хранитель магии чистого света. Это посильнее, чем белый алтарь Небес в самом мощном и намоленном храме. Причем у этого «алтаря» есть ноги и разум. Он был нашим тайным оружием. А теперь что?

Хаор Дэйтар Орияр, прищурившись, переводил взгляд с короля на бастарда.

– Подожди, Артан. Еще не все потеряно. Вы с Сириеном так похожи, что на расстоянии, да еще и в пылу битвы, не отличить. Если ты найдешь похожую одежду, то вполне можно представить, что на полигоне был ты, а не твой брат. Да тебе всего-то и нужно – натянуть белую мантию. Никто не ожидает от заурядного магистра силы большей, чем у первого в королевстве светлого мага. Значит, охотно поверят в подмену.

– Айэни прекрасно знают мою силу, их не проведешь, – буркнул король.

– Зато остальных – да, а мы выиграем время.

– Очень немного. Там были архимаги, а они вряд ли перепутают нашу магию, слишком хорошо со мной знакомы. И теперь на Сириена откроют охоту все кому не лень: и айэни, и демоны, и даже… белорясники.

– А храмовникам он чем помешает? – удивился Эрвид Стейр.

– Тем, что не святой, но почему-то наделен божественным благословением. Одно его существование подрывает авторитет всего священства.

Ворон, ничуть не стесняясь, перебил короля, щелкнув пальцами:

– Точно! Вот что мне это напомнило! Алтарь! Когда Асси наполнила тьмой круг внутри барьера, это был вылитый алтарь Темных Небес!

Мужчины в изумлении переглянулись.

– Получается, шесть айэни не за тобой пришли, Сириен, – почти беззвучно прошептал король. – О тебе они еще не знали. Они пришли за леди Асгерд! Где она?

– У целителей. И почти без охраны. – Сириен побледнел, как вампир после столетней голодовки, и одним нажатием на камень браслета раскрыл портал в лекарский корпус.

Я чувствовала себя так, словно моя голова превратилась в треснувший глиняный кувшин. Сквозь дикую боль мне даже слышался тихий шорох, с которым из кувшина по капле вытекали последние мозги, если они когда-то у меня были. Нет, они, конечно, были, иначе кто бы дал мне диплом темного мага третьей ступени? Но, похоже, остались где-то в далеком граде Лайрэне, раз я решила поверить какому-то подозрительному приглашению, непонятно кем подписанному, и заявилась в Школу Ока, как будто не насмотрелась на ее монструозных преподавателей. Как будто по полигону соскучилась.

Вот и страдай теперь, глупая Асси. Теперь мне ни одна родственная душа не поможет: я их подставила всех. Раскрыла свою силу при первом же столкновении с дикими, похвастаться решила, богатырша. С жалким десятком айэ справилась, а с одной-единственной королевой не смогла! Если бы не светлый…

О-о-о-о-о, моя голова!

Помимо ввинчивающихся в виски звуков капающей воды доносились еще какие-то всхлипывания и невнятное бормотание.

Я осторожно, на волосок приоткрыла глаза – проверить, ослепла от той кошмарной вспышки белой магии или еще вижу. Вижу! Но… непонятно что. По ощущениям, голову окутывал рыхлый кокон бинтов. Или это магическая повязка?

Сил не было даже на то, чтобы пошевелить пальцами, и я лежала неподвижно, как упокоенный навечно зомби.

Еще бы капать перестало! Отвлекает. И без того не могу из-за боли переключиться на зрение Чтицы Тьмы, которому по идее и магические повязки не помеха. Неужели хвыргов ректор выжег мне магические каналы и я потеряла дар?

Ужас пронзил меня с макушки до пяток, в животе собрался знобкий колючий ком. Но я не смогла ни звука издать: онемевшие губы не пожелали слушаться.

Как по волшебству менталиста звук капающей воды оборвался, хлюпнув последний раз. Кто-то вошел в помещение, обдав волной промозглого холода.

– Она мертва, – услышала я чей-то гнусавый женский голос.

– Не говори ерунды, сестра, – ответил другой незнакомый голос, хриплый, похожий на мужской. – Если бы она была мертва, ее не притащили бы к целителям.

– Я наблюдаю за ней уже несколько минут, брат. Она даже не дышит. Не чувствую в ней жизни.