Экономическая же суть проста: партия устами вождя требует снижения заготовительных цен в условиях разгоняющейся инфляции. В теории кооперативы — добровольные самоуправляющиеся объединения трудящихся, они должны действовать в экономических интересах своих членов. На практике Сталин ни секунды не сомневается, что они созданы, чтобы подчиняться партийной (то есть его) железной воле. Сдавать свою продукцию по низким ценам. И наоборот, торговать государственными промтоварами (которые потребитель, оценив их качество, не спешит приобретать) по высоким ценам. За снижение розничных цен на госпродукцию «сместить и предать суду».

Монополия во всей красе. К декабрю проявляются экономические результаты.

Из письма Молотову 23 декабря 1926 г.:

«У нас дела идут в общем неплохо:

4) заготовки и экспорт идут недурно;

5) с поступлениями по госбюджету пока плоховато;

6) с червонцем хорошо…».

Хорошо с червонцем — это значит, он потихоньку опять вытесняется пустыми сталинскими бумажками. Советское правительство не сразу обрубило выпуск твердых денег; для международных платежей оно даже продолжало чеканить золотую монету — в том числе по старому царскому шаблону, с профилем Николая II — ей за рубежом как-то больше доверия. Речь пока лишь об аккуратном разведении бумажных дензнаков (для населения, или, на языке классово близких, для лохов) и золота (для зарубежных капиталистов, которых баснями не кормят). Естественно, при строгом запрете конвертации, то есть взаимодействия и обмена между двумя типами денег. Бумага продолжает дешеветь — соблазн легкой эмиссионной прибыли слишком велик. Поскольку обменного курса нет, население не сразу ощущает ухудшающееся качество денежной среды; внутренняя торговля и заготовки по инерции худо-бедно продолжаются. Деревянные рубли с грехом пополам справляются с ролью средства обращения (что большой прогресс в сравнении с периодом 1918–1921 гг.), но функция средства накопления и тем паче инвестирования им уже не по плечу. Госбюджет разницу уже распробовал: поступления идут «плоховато».

Проходит неполных четыре года. Позиции нового вождя заметно укрепились, позиции экономики заметно ослабли, эпистолярная стилистика заметно ужесточилась. В августе 1930 г. Сталин пишет Молотову о борьбе с вредительскими элементами в аппарате Госбанка, по вине которых рушится финансовая и экономическая система (не из-за Сталина же она рушится!):

О мясопродукте потом, сейчас о деньгах. Опять всплыл вредитель и мерзавец Громан. Тот, что путался у Ленина под ногами еще в 1918 г., когда российскую валюту убивали в первый раз. В соответствии со сталинской директивой он немедленно арестован. Хотя пока не расстрелян — посажен на 10 лет. Убьют его позже, в 1940 г., в Суздальском ИТЛ. Что касается «мерзавца Кондратьева», то это тот самый Николай Дмитриевич Кондратьев, которого весь мир знает как автора концепции длинных технологических циклов (волн) развития экономики. Как и Громан, арестован в 1930 г. По липовому делу «Трудовой крестьянской партии» посажен на восемь лет. Тоже содержался в Суздале. Расстрелян 17 сентября 1938 г. Молотов — человек ответственный, карьерный, распоряжения ловит на лету. Хотя по мере сил старается смягчить и оттянуть летальный конец вчерашним товарищам. Но так, чтобы и себя не подставить.

Кассиры упомянуты в письме потому, что у партии опять проблема с деньгами. Серебряные монеты со времен НЭПа накопились на руках нетрудового элемента, действуют разлагающе, поддерживают черный обменный курс и остатки буржуазии (то, что доктор прописал еще весной 1918 г.). На самом деле, конечно, для «богатеньких» речь уже не о политике, а о последних признаках самодостаточности. Хитрецы, зажавшие под половицей немного серебра или золотишка, могут существовать помимо вертикали и ее жалованья. Сталину это кажется опасным и неправильным. Все без исключения должны трудиться на него и получать зарплату у него же — в его цветных бумажках. Иначе статья за тунеядство. Кроме того, очень нужны деньги. Значит — отобрать. Во имя народа.

В борьбе с НЭПом он шаг за шагом следует по накатанной Лениным колее — к вполне предсказуемым результатам. Сначала требует изъять у населения введенную предыдущим вождем твердую валюту по «фиксированной» цене — как ВЧК в 1921 г. Непонятливое население («обыватели»), как и в прошлый раз, не хочет. Мычит, мотает башкой и упирается. Значит, придется кнутом. Подобно Ленину, от тупиковой идеи скупки валюты по заниженной монопольной цене (к тому же в деревянных деньгах) вождь переходит к столь же тупиковой идее ее силового изъятия.

Из письма Сталина руководителю ОГПУ В.Р. Менжинскому 9 августа 1930 г.:

Менжинскому Сталин доверяет меньше, чем Молотову. Поэтому выражается аккуратнее. Крупная валюта в основном уже конфискована и потрачена, остается мелочь дотырить по карманам обывателей. Ее изъятие, по мнению вождя, происходит недопустимо медленно. Нехорошо, тов. Менжинский! Явственно просвечивает бинарная логика: если в стране ходят настоящие деньги, то они служат своему владельцу. Значит, не служат вождю. Пресечь и изъять!

Конвертация валюты по умолчанию втягивает советскую экономику в прямую конкуренцию с мировыми капиталистическими производителями (и альтернативными эмиссионными центрами). Советскому руководству этого ни в коей мере не надобно: подобную конкуренцию оно сразу проигрывает. Что своему русскому капиталисту, что зарубежному, к которым так или эдак будет утекать отечественная валюта, если позволить ей быть твердой, то есть сравнительно независимой. Власть отлично это понимает. Отсюда запрет конвертации, запрет частной собственности, пограничные кордоны, запрет на выезд, на въезд, на вывоз и ввоз, на несогласованные мысли и действия и т. п.

В итоге вождь укрепляет свою монополию (финансовые, экономические и политические конкуренты истреблены), но получает интегральный проигрыш всей страны в межгосударственном соревновании. А не беда! Во-первых, при тотальном контроле над прессой никто об этом не узнает. Во-вторых, у мобилизационной экономики и тоталитаризма есть свои преимущества: можно гораздо глубже залезть в карманы граждан и забрать по сусекам то, до чего хозяйственный механизм нормального государства не дотягивается в силу правовых ограничений. А главное — собрать и бросить людские и сырьевые ресурсы на ограниченное число приоритетных направлений. Сконцентрировать усилия! В конкретном случае Сталина это все, что касается военного дела и армии.