– Блин, – говорит Алиса хриплым голосом, – что это было?

Пожимаю плечами.

– Бывает, – говорю я, – обкончалась.

– Ни хрена себе, – говорит она, – я в какой-то момент все с потолка видела. Как это ты такое делаешь?

– Ну, – говорю я, – Майк же сказал тебе: я маньяк. Наверное, это и имел в виду.

Она вся дрожит, и я закутываю ее в простыню, туго спеленываю, сажаю к себе на колени. Прилипшая ко лбу двуцветная челка, вздернутый носик. Как я люблю ее такой, уставшей, выжатой, обессиленной. Алисочка кладет голову мне на плечо, и я чувствую, что она мне сейчас – словно дочь, которой у меня нет.

У меня нет дочери, а сына я не видел восемь лет.

Сейчас я провожу рукой по влажным двуцветным волосам, и слезы стоят у меня в глазах. Я крепче прижимаю к себе Алису, и в этот момент она видит бессильно поникший на моем конце презерватив. Тянет высоким голосом:

– Ты что, не ко-о-ончил?

Торопливо скатываю резинку, виновато отвечаю:

– Восточные техники, знаешь.

Я же говорил: женщины считают меня хорошим любовником, потому что я могу долго не кончать. Стоп. Стоп. Стоп.

Уходя утром, она забыла у меня

Свое серебряное колечко. Наверное, специально.

Оставила телефон, написав на обороте корпоративной визитки

Рыжие и светло-желтые волосы,

смуглая кожа, большие серые глаза

Слабое подтявкивание в прохладной спальне

Посреди душной летней Москвы

Через три дня меня накрыло

Я вспомнил ее и вдруг увидел

Все, что можно было бы с ней сделать

У нее была эластичная кожа,

Я запрещал себе думать об этом

Соски с большими ареолами

Маленький рот, который пришлось бы разодрать кляпом до крови.

Я сам не знаю, почему меня так накрыло

Очень редко это происходит задним числом

Я думаю, что все дело в том, как она кончала

Оргазм называют маленькой смертью,

А их было столько, что мне захотелось посмотреть на большую

Я подумал, что это было бы даже справедливо

Она кончила столько раз, а я весь вечер

Только и говорил себе «стоп, стоп, стоп»

Теперь мы могли бы сквитаться

Я бы эякулировал раз за разом,

А она бы просила «остановись!

Прошу тебе, перестань, отпусти меня!»

Вряд ли при этом ей удалось бы кончить,

Даже если бы я потрогал ее клитор

(Я тоже люблю трогать девушкам клитор

Зажигалка, плоскогубцы, скальпель

И другие, совсем неожиданные инструменты).

Я представлял себе, какое лицо у нее будет

Когда она поймет, что происходит

Я бы привез ее на дачу,

Не усыпляя, не связывая.

Она добровольно спустилась бы вниз

И только в подвале бы все поняла

Маленький рот стал бы идеально круглым

Раскрывшись в беспомощном крике

Рыжие и светло-желтые волосы

Сразу бы намокли от пота, на этот раз – холодного.

Большие серые глаза стали бы еще больше от ужаса

А потом она бы зажмурилась и, может быть, заплакала.

Вообще-то это было против моих правил

Я никогда не брал с собой на дачу

Московских девушек, с которыми знакомился в клубах

Как нормальный московский пацан.

Прежде всего, это было небезопасно

И вообще, я старался разделить две части моей жизни

Многие серийные убийцы поступают так

Уильям Хейнс даже придумал себе двойника

Его звали «Mr. Murman», то есть Murder Man

У меня тоже есть псевдоним для моего второго Я

Или, может быть, первого.

Я никогда не брал с собой на дачу

Московских девушек, с которыми знакомился в клубах

Как нормальный московский пацан

Но смуглая Алисочка, девочка-фокстерьер

Не давала мне покоя, да и колечко

Все время попадалось на глаза в ванной

Надо же было его отдать – и я стал думать,

Куда мог засунуть визитку с номером мобильного

И названием конторы.

Возможно, ее выкинула уборщица,

Пожилая, но деятельная женщина,

Которая приходит ко мне по средам

А может быть, кондиционированный ветер

Унес ее куда-то к Черному морю,

Где отдыхают Любка и Сева.

А возможно, татуированный ангел

В самом деле может спасти

Девочку-секретаршу, которая называет себя

Рецепционисткой.

Тебе повезло,

Милая Алисочка, девочка-фокстерьер

Сейчас, спустя столько времени,

Я даже рад. Маленькой смерти

Вполне довольно для маленькой девочки

Доживи до старости, щенок щенком,

Седая челка, сухая кожа, дети, внуки. И образование,

Раз ты думаешь, что это так важно.

Когда-нибудь, отдыхая летом на море,

Уже взрослой женщиной, перебирающей в час сиесты

Своих одноразовых любовников

Так, как другие считают овец или слонов,

Вспомни меня, богатого папика из клуба,

Шелковые простыни, прохладу кондиционера

Жару за стеклом и то, как ты вдруг увидела комнату

С высоты птичьего полета.

Это называется «выход из тела», милая Алиса

Помимо секса для этого есть и другие способы

Я так хотел тебе их показать, но не случилось

Поверь, забытое тобой серебряное колечко

Слишком малая плата за такую твою удачу.

На вид ей лет одиннадцать-двенадцать, осенняя куртка, вязаная шапка. Вышла из метро, а он увязался следом. Кругом никого не было, и она побежала, просто испугалась и побежала, даже не закричала, только оглядывалась через плечо, чтобы убедиться: мужчина все не отстает, хотя вроде бы и не бежит. На вид ей лет одиннадцать-двенадцать, одета не по погоде, ее бьет дрожь, бежит по улице, оборачиваясь через худое плечо, снег хрустит под ногами, как бутылочные осколки, спешит домой, но не узнает этих мест. Лишенные стен фасады, в окнах выпотрошенных домов зияет черный ночной воздух, праздничная иллюминация сбивчиво пульсирует в такт дыханию. Оглядывается через худое плечо, за спиной кружится снег, одета не по погоде, ее бьет дрожь, не узнает этих мест, перелезает через завалы битого кирпича, пробирается темными дворами, бежит, спотыкается, падает и снова бежит. Замерзшая ручка подъезда, четыре цифры кода, распахнутая пасть лифта, талая вода хлюпает под ногами. Оглядывается, ее бьет дрожь.