Время между февралем и маем пролетело незаметно – для всех, кроме, пожалуй, Бобби. Три месяца показались ему длинными, как десять лет, и к окончанию учебного года он уже напоминал дикое животное, жаждущее вырваться из клетки. Дороти умудрилась втиснуть его в приличный костюм с галстуком-бабочкой на выпускной Бетти Рэй. Дороти хотела, чтобы этот день девочке запомнился. Вся семья была в сборе, включая пришедшего на помощь Монро. Они кричали и аплодировали, когда ее вызвали на сцену, а Джимми еще и свистел. Дороти переживала, что Бетти Рэй не так популярна в классе, как другие, к тому же Отманы приехать не смогли, значит, девочке надо дать понять, что есть люди, которым она не безразлична. После торжества, когда все они стояли кружком и поздравляли выпускницу, подошли две ее одноклассницы и спросили, собирается ли Бетти Рэй на вечеринку в «Каскаде».

– Вряд ли, – ответила Бетти Рэй, но Дороти, не успев подумать, сказала:

– Ой, Бетти Рэй, ты же не хочешь пропустить выпускную вечеринку. Почему бы тебе не сходить? Уверена, будет весело.

– Да, – подтвердила одна из девочек. – Парня приводить необязательно. Можешь с нами пойти.

– Я тебя отведу, если захочешь, – сказал Бобби.

Девочки не стали ждать ответа.

– Если надумаешь – звони.

Всю обратную дорогу Дороти то и дело прикусывала себе язык, чтобы не сказать что-нибудь по этому поводу, и ей удалось сдержаться. Она пообещала Бетти Рэй, что никогда не станет вынуждать ее делать что-то против воли, однако мысль, что Бетти Рэй не пойдет на выпускную вечеринку, смущала ее еще больше. Выпускной бал она уже пропустила. Один мальчик пригласил ее, но она сказала, что не умеет танцевать, и он позвал другую девочку. Вечер выпускного она провела дома, с альбомом вырезок. Сама она вроде и не горевала, но Дороти извелась.

Когда после ужина все вышли подышать на веранду, Дороти с Мамой Смит остались в кухне пить кофе. Дороти сказала:

– Мне так ее жалко, прямо не передать.

– Почему? Она расстроилась, что родители не приехали?

Дороти покачала головой:

– Нет, об этом она ничего не говорила. Просто я зашла к ней в комнату, а она сидит там одна-одинешенька, корпит над альбомом, в то время как другие веселятся.

– Может, ей нравится над альбомом корпеть.

– Знаешь, что она собирает в этот альбом? Фотографии домов из журналов.

– Домов?.. Почему домов?

– Потому что больше всего на свете она мечтает о собственном доме.

– Кинозвезд я еще могу понять, но дома – это что-то новенькое. Какие хоть дома-то?

– Просто небольшие дома. У нее там штук сто вырезок уже.

– Ты поэтому ее жалеешь?

– Нет, не поэтому. У меня просто ощущение, что она постоянно о чем-то грустит. Не на поверхности, а глубоко внутри, и я не знаю о чем. – Дороти посмотрела вдаль, и ее глаза наполнились слезами. – Она мне напоминает маленькую брошенную собачонку, которая бродит по свету в одиночестве, и это разбивает мне сердце.

Мама Смит полезла в карман, вынула салфетку, протянула Дороти.

– Прости, – сказала Дороти. – Я не собиралась нюни распускать.

– Вот именно – нюни, дорогуша. Сразу глаза на мокром месте, как речь о Бетти Рэй заходит. А мне кажется, она тут счастлива.

– Правда? – Дороти промокнула глаза.

– Да. По-моему, ей с нами гораздо лучше, чем с этой ее семейкой, зуб даю.

– Что ж, может, я и ошибаюсь. – Дороти высморкалась. – Надеюсь, что ошибаюсь.

Дороти не ошиблась. Бетти Рэй было грустно. Как будто жизнь из нее утекла, а почему – она не знала. Еще она чувствовала себя виноватой за то, что не похожа на остальных Отманов и Варнеров и так их разочаровала. Семью она любила, но временами ощущала себя инопланетянкой среди аборигенов. Она всегда была другой, сколько себя помнила.

Бетти Рэй не знала, но вообще-то причины отличаться от Отманов и Варнеров у нее были, и весомые. Уж если на то пошло, она вообще не имела с ними родственной связи. Но этого никто не знал. Даже Минни Отман верила, что родила ее семнадцать лет назад, однако она ее не рожала. Невозможно поверить, что такое могло произойти на самом деле, однако произошло же.

В последний месяц беременности Минни, Феррис и мальчики жили в Сенд-Маунтине у матери и отца Ферриса, и, когда пришел срок родить, все они упаковались в машину и двинулись в сторону Бирмингема проводить Минни в больницу «Хиллман». 9 ноября 1931 года с разницей не больше получаса в больнице родились трое малышей. Мальчик по имени Джеймс Бейтс, девочка Каролина Ли Сайзмор и Бетти Рэй – все трое увидели свет в один и тот же вечер. На четвертом этаже больницы царила кутерьма, и то, что оба клана Отманов и Варнеров топтались в родильном отделении, как армия захватчиков, ситуацию только усложняло. Лерой, брат Ферриса, созвал дружбанов – музыкантов из Бирмингема – и устроил в больнице вечеринку. То есть к обычной суете родильного отделения большого города прибавился оркестр в комнате ожидания, да два мальчика Отманов вопили и бегали по коридору. От всего этого медсестра Этелин Бак в тот вечер пребывала в волнении. Кроме того, она вообще нервничала – ведь это у нее была всего вторая неделя работы в отделении, а тут сразу троих вручили – срочно взвесить, обтереть и подготовить к первой встрече с мамашами. Вдобавок за окном маячил человек с куклой, которая говорила «Эй, эй, эй» и шевелила бровями. Честер постучал в стекло деревянной головой, пытаясь привлечь ее внимание. И, к сожалению, не без успеха. Сестра Бак так перепугалась, что прицепила браслет с фамилией Сайзмор на ножку ребенка Отманов, а браслет Отманов – на ножку младенца Сайзморов.

Когда миссис Катрин Сайзмор, симпатичной светловолосой юной жене известного прокурора Монтгомери, принесли ребенка, она удивилась, что у него такие темные волосы. И Минни порядком удивилась, увидав своего светловолосого младенца. Она сказала Феррису:

– Это ж надо, до чего беленькая. А какие ушки крохотульные!

Если бы ошибка сестры Бак каким-то образом открылась, это бы объяснило, почему семнадцать лет спустя широкая в кости, полненькая девчушка с угольно-черными волосами и короткими ручками отчаянно пыталась засунуть себя в белое вечернее платье для первого выхода в свет в Загородном клубе Монтгомери. Родители ее, разумеется, обожали, но втайне спрашивали себя, почему Каролина, дочь такой высокой, худощавой и изящной матери, каждый раз заваливается набок, репетируя реверанс. Отманы же поражались, как это Бетти Рэй не может повторить мелодию. Но что сделано, то сделано. Судьба. И пока Каролина готовилась предстать перед высшим обществом города, Бетти Рэй, которая, собственно, должна быть на ее месте, нанималась на работу в кафетерий «Три поросенка».

Окончив школу, Бетти Рэй хотела найти работу, но такую, чтобы без всяких разъездов и без близких контактов с людьми. Так что кафетерий подходил как нельзя лучше. Стой и накладывай в тарелки овощи, которые попросят. Никаких тебе разговоров. Просто предлагай посетителям фасоль, окру, кукурузу, горох и прочие разносолы, стоящие нынче в меню, а после иди домой. Не догадываясь о другой участи, Бетти Рэй вполне довольствовалась ролью раздатчицы овощей. И кто знает, может, когда-нибудь она дослужится и до раздачи десертов.